Он согласился сесть за штурвал вертолета, чтобы спасти жизнь Адмирала, не потому, что хотел видеть его живым. Роланд решил, что по­сле этого полета перед ним откроются новые возможности...

— Ответь мне, — спрашивает его инспектор, — зачем ты решил сдать нам тех двоих, понимая, что тем самым подставишь и себя?

— За информацию о беглеце полагается воз­награждение в пятьсот долларов, верно?

— Да, — подтвержает полицейский, ухмыля­ясь. — Итого, если добавить тебя, полторы ты­сячи долларов.

Роланд спокойно смотрит инспектору пря­мо в глаза. В его взгляде нет ни страха, ни сты­да. Вместо того чтобы признать роковую ошиб­ку, он с невозмутимым видом начинает изла­гать свои условия.

— А что, если я расскажу вам, где прячутся бо­лее четырехсот беглецов? Что, если я помогу вам провести операцию и забрать всех сразу? Чем бы вы готовы были поступиться в таком случае?

Полицейский, услышав это, садится прямо и слушает Роланда с заметным интересом.

— Ладно, — говорит он, — ты меня заинтере­совал.

50. Коннор

Он сумел продержаться дольше, чем кто-либо ожидал. Это единственное утешение, за которое Коннору удается уцепиться, когда инспектор и два вооруженных охранника под конвоем ведут их с Рисой в комнату, где допрашивают Роланда.

По самодовольной ухмылке, играющей на губах верзилы, Коннор догадывается, что вмес­то допроса в кабинете происходили перегово­ры по поводу какой-то выгодной сделки.

— Присаживайтесь, прошу вас, — предлагает инспектор, сидящий на краю стола возле Ролан­да. Здоровяк отводит глаза, будто их в кабинете нет. Он откидывается на спинку стула, как чело­век, чувствующий себя господином положения. Роланд даже руки на груди складывает, по край­ней мере, насколько это позволяют наручники.

Полицейский, допрашивавший Роланда, не желая попусту тратить время, сразу перехо­дит к делу:

— Вашему другу было что сказать мне. Он внес достаточно интересное предложение. Суть сделки заключается в том, чтобы обменять его свободу на жизнь четырех сотен беглецов. Он был настолько любезен, что объяснил в дета­лях, где они прячутся.

Коннор предполагал, что их с Рисой сдал именно Роланд, но то, что он может вот так за­просто предать всех, ему и голову не приходи­ло. Даже для такого негодяя это какой-то но­вый уровень мерзости.

Роланд продолжает упорно игнорировать их, но ухмылка на его самодовольной физионо­мии после слов полицейского становится еще шире.

— Четыреста человек, да? — спрашивает вто­рой инспектор.

— Да он лжет, — говорит Риса с безупречной показной небрежностью, стараясь, чтобы сло­ва прозвучали как можно убедительней. — Он вас надуть пытается. Нас только трое.

— Да нет, — возражает полицейский, сидя­щий на столе, — он не лжет. Единственное, что меня удивляет, так это то, что их там всего че­тыре сотни. По нашим подсчетам, должно быть шестьсот человек, но, очевидно, за счет тех, кому исполняется восемнадцать, происхо­дит убыль.

Роланд вскидывает глаза и недоверчиво смотрит на инспектора.

— Что? — спрашивает он.

— Извини, если расстроил, но мы знаем все об Адмирале и Кладбище, — отвечает полицей­ский. — Узнали об этом еще год назад.

Его коллега хихикает, видя, как расстроил­ся Роланд.

— Но... но... — бормочет верзила.

— Почему мы их не взяли? — интересуется инспектор, предвосхищая его вопрос. — А ты посмотри на это дело с другой стороны. Ад­мирал, он как большой бродячий кот: никто его не любит, но и смерти ему не желает, по­тому что он ловит крыс. Видишь ли, когда на улицах полно беглецов, у нас много проблем.