Лев ходит на молебны согласно расписа­нию, и на занятиях по Закону Божьему произ­носит вполне разумные и осмысленные речи, но лишь для отвода глаз, чтобы не вызывать по­дозрений. Он не возражает против насаждае­мой в лагере практики перелицовывать биб­лейские тексты, адаптируя их к нуждам разбор­ки. Это делается для того, чтобы те, кого вскорости должны разделать, как коров, дума­ли, что и они, и сам Господь должны существо­вать не в виде единого целого, а разделенными на фрагменты.

«Моему дяде пересадили сердце, взятое от жертвенного ребенка, и теперь люди говорят, что он может творить чудеса».

«Я знаю женщину, которой пересадили ухо, и она слышит плач ребенка на расстоянии квартала. Однажды она услышала, как кричит ребенок, побежала на звук и спасла малютку из огня!»

«Мы — Святое причастие».

«Мы — манна небесная».

Аминь.

Лев читает молитвы, надеясь, что они изме­нят его, помогут воспарить, как это бывало раньше, но его душа закалилась в страданиях и стала прочной, как кремень. Он сам предпочел бы, чтобы она была подобна бриллианту — чис­та и невинна, и тогда он бы выбрал другой путь. Но он стал тем, кем стал, и для него из­бранный путь — единственно верный. А если он и не прав, то все равно не испытывает жела­ния что-то менять. Ему просто не хочется.

Другие чувствуют, что Лев не такой, как все. Никогда раньше им не приходилось встре­чаться с падшим ангелом и уж тем более с тем, кто, подобно блудному сыну, признал свои ошибки и вернулся в стадо. Впрочем, так уж по­лучается по жизни, что детям, уготованным в жертву, вне пределов лагеря нечасто приходит­ся общаться с себе подобными.

Оказавшись в обществе себе подобных, де­ти окончательно убеждаются в том, что они — группа избранных. Но Льва они считают аут­сайдером.

Он включает беговую дорожку, настроив скорость так, чтобы не приходилось бежать слишком быстро и топать слишком сильно. Бе­говая дорожка — настоящее произведение ис­кусства. Она снабжена экраном, позволяющим погрузиться в виртуальную реальность. Про­грамму выбирает бегущий: можно почувство­вать себя на утренней пробежке в парке или поучаствовать в Нью-Йоркском марафоне, по желанию. Даже по воде можно ходить. Когда Лев неделю назад появился в лагере, ему пред­писали усиленный курс занятий. В тот день в его крови обнаружили повышенный уровень содержания триглецирида. Он знает, что тесты Маи и Блэйна показали то же самое, хотя каж­дого взяли и отправили в лагерь по отдельнос­ти и в разные дни, так что никакой связи меж­ду ними обнаружить невозможно.

«Это либо что-то наследственное, — сказал врач, — либо ты последнее время питался слишком уж жирной пищей». Он предписал ди­ету с пониженным содержанием жиров и ком­плекс физических упражнений. Но Льву отлич­но известно, что повышенный уровень триглецирида никак не связан с дурной наследствен­ностью. Да и не триглецирид это вовсе, а дру­гой химический компонент, куда менее стабильный.

В зал входит другой мальчик. У него краси­вые светлые волосы, почти белые, а глаза такие неправдоподобно зеленые, что без генетичес­ких манипуляций дело тут, скорее всего, не обошлось. Эти глаза уйдут по высокой цене.

— Привет, Лев, — говорит он, становясь на со­седнюю дорожку. — Как дела?

— Никак. Бегаю.

Лев понимает, что этот парень пришел сю­да не по собственной воле. Оставаться в одино­честве «ангелам» не рекомендуется. Его при­слали сюда составить Льву компанию.

— Скоро начнется обряд зажжения свечи. Ты пойдешь?

Каждый вечер в зале зажигают свечу в честь «ангела», чей срок пребывания в лагере оканчивается на следующий день. Парень, ко­торому предстоит пойти под нож, выступает с речью.