— Не обращай на них внимания, — говорит ему медсестра. — Говори со мной.

— А о чем говорить?

— О чем угодно.

Кто-то роняет медицинский инструмент. Со звоном ударившись о стол, он падает на пол. Роланд вздрагивает, и медсестра крепче сжима­ет его руку.

— Может возникнуть ощущение, что кто-то тянет тебя за лодыжки, — говорит один из хи­рургов, стоящих в ногах у Роланда. — Но беспо­коиться не о чем.

Прошло сорок пять минут.

Вокруг так много хирургов. Они постоянно двигаются, все время что-то делают. Роланд не припоминает, чтобы ему когда-либо в жизни уделяли так много внимания. Хочется посмот­реть, что они делают, но медсестра не позволя­ет ему отвлечься.

Она читала его дело и знает все, что случи­лось в его жизни. Все хорошее и все плохое. То, о чем он никогда и никому не стал бы рассказы­вать, и то, о чем он не может не говорить даже в такой момент.

— Мне кажется, то, что сделал твой отчим, от­вратительно.

— Я защищал мать.

— Скальпель, — обращается хирург к ассис­тенту.

— Ты заслужил ее благодарность.

— Ее благодарность в том, что я попал сюда.

— Я уверена, ей нелегко было принять это ре­шение.

— Так, отлично, убирайте, — говорит хирург.

***

Один час пятнадцать минут.

Первая пара хирургов уходит, их сменяют новые. Их чрезвычайно интересует живот Ро­ланда. Он смотрит на ноги и не находит их. Ас­систент вытирает ту часть стола, где еще недав­но были его ступни.

— Я чуть не убил вчера одного парня.

— Теперь это уже не важно.

— Я хотел это сделать, но в последний момент испугался. Не знаю чего, но испугался.

— Не вспоминай об этом.

Раньше медсестра держала его за руку. Те­перь она отошла.

— Очень сильный пресс у тебя, — замечает хи­рург. — Много занимаешься?

Раздается скрежет. Ассистент отсоединил и унес нижнюю часть стола. Роланд вспоминает, как они с матерью ездили в Лас-Вегас, когда ему было двенадцать. Она пошла в зал игровых авто­матов, а его оставила смотреть представление иллюзиониста. Он распилил женщину пополам. Ее ноги продолжали двигаться, женщина улыба­лась. Публика устроила фокуснику овацию.

Роланд чувствует, как кто-то копается у него в животе. Ему не больно, просто появляется тя­нущее ощущение. Хирурги, погрузив в живот руки, вынимают то одно, то другое и отклады­вают в сторону. Он старается не смотреть, но не может заставить себя отвернуться. Крови нет, из желудка вытекает лишь синтетический заменитель, ярко-зеленый, как антифриз.

— Мне страшно, — говорит Роланд.

— Я понимаю, — отзывается медсестра.

— Я хочу, чтобы вы все отправились в ад.

— Это естественное желание.

Хирурги снова меняются, приходит следую­щая смена. Вновь прибывших больше всего ин­тересует грудь Роланда.

***

Один час сорок пять минут.

— Боюсь, нам придется перестать разговари­вать.

— Не уходите.

— Я не уйду, просто мы не сможем больше го­ворить.

Роланд чувствует, как страх, подобно болот­ной жиже, поднимается все выше, грозя погло­тить его. Он хочет избавиться от него, подме­нить гневом, но страх слишком силен. Тогда он пробует утешиться чувством победы над вра­гом — ведь Коннор совсем скоро окажется на его месте, но даже от этого лучше не становится.

— Сейчас в груди появится тянущее ощуще­ние, — предупреждает хирург, — но ты не беспо­койся.

Два часа пять минут.

— Моргни два раза, если слышишь меня.

Роланд закрывает глаза и снова открывает, потом повторяет то же самое снова.