|
- Не понимаю, к чему эта благотворительность: мы ему платим, и платим хорошо, даже намного больше, чем он заслуживает. Он вошел. Маленький человек, с виду армянин, встретил его, вопреки ожиданиям, без всякого удивления. Заикаясь, г-н Монд спросил: - Мне бы костюм, простенький, неброский... Не знаю, понимаете ли вы, что я имею в виду? - Что-нибудь все-таки приличное? Если бы он осмелился, то сказал: - Обычный костюм, как у всех. По всему дому, во всех комнатах висела разная одежда, в особенности фраки, костюмы для верховой езды и даже два полицейских мундира. - Ткань потемнее, да? Не очень новый? Вскоре Монд заволновался, потому что оставил пакет внизу, а сам находился сейчас на третьем этаже. Вдруг украдут? Ему показывали костюмы, но почти все были ему либо тесноваты, либо велики-то рукава длинны, то брюки. Он стоял посреди комнаты в трусах, когда вошла женщина, жена торговца: она пришла что-то сказать мужу и не обратила никакого внимания на посетителя. За кого его принимают? Конечно, за человека, который скрывается. За вора, убийцу, банкрота! Он страдал. Превращение оказалось мучительным. Зато примерно через час он будет свободен. - Вот, кажется, пиджак на вас. Не знаю, найдутся ли подходящие брюки. Хотя постойте. Вот эти... Монд согласился, не решаясь возражать. Правда, одежда оказалась лучше, чем ему хотелось: он выглядел в ней благополучным служащим, аккуратным бухгалтером. - Может, возьмете еще обувь, белье? Он взял. Так же как и предложенный ему фибровый чемоданчик отвратительного коричневого цвета. - В этом и пойдете? - Если не возражаете, я оставлю у вас свои вещи? Он увидел, как армянин разглядывает марку портного на костюме, и пожалел о своих словах. Он не боялся, что его будут преследовать. Ему такое и в голову не приходило, но зачем же оставлять следы? Когда он вышел, пакет лежал на старом месте. Торговец протянул его г-ну Монду. Интересно, догадался ли он на ощупь, что это деньги? Было десять. Время... Нет, хватит думать о том, что он делал в другие дни в это время. Пиджак чуточку жал в плечах. Пальто - значительно тоньше его собственного - давало ощущение легкости. Почему он, не колеблясь, пошел на угол бульвара Сен-Мишель и стал ждать автобус на Лионский вокзал? Он даже не раздумывал. Не задавался вопросом: делать так или иначе? Он опять следовал программе, намеченной ранее, но намеченной не им. Ведь еще накануне у него не было никакого решения. Все шло откуда-то издалека, из повседневного прошлого. На площадке автобуса он снова ощупал карманы. Наклонился, чтобы посмотреть на себя в стекло. Ничто не удивляло его. Он ведь, как и после первого причастия, всегда ждал, ждал чего-то, к чему стремился и что все никак не приходило. Было странно идти в толпе по залу ожидания с одним лишь, как у большинства пассажиров, чемоданчиком в руке, отстоять очередь в кассу, а затем покорно произнести: - Марсель. Его не спросили, какой класс. Дали билет третьего, на который он посмотрел с любопытством, - цвет был непривычный, сиреневый. Монд так и шел в толпе. В общем-то, главное - не сопротивляться течению. Его толкали, давили, били по ногам чемоданами, чья-то детская коляска ударила в поясницу; громкоговоритель орал приказы, поезда свистели, и Норбер вместе с другими влез в купе третьего класса, где уже сидели три закусывающих солдата. |
