|
— Помог тебе твой секрет спасти первый брак? Я покачал головой. — Было слишком поздно. Когда семейная жизнь начинает убивать в тебе человека, пора положить ей конец. У нас были настолько разные натуры, что быть теми, кем каждый из нас хотел быть, вместе было невозможно. Мы не просто перестали любить друг друга, но даже не могли находиться в одной комнате. А с этим уже ничего нельзя поделать. — Я помню время, когда и мы с тобой не могли находиться в одной комнате, — поддразнила она. Она сняла крышку со сковороды, снова пробуя ужин своей ложкой. — Думаешь, нам стоит это заканчивать? — Ты ведь голодна, не так ли? — спросил я. Она кивнула с широко раскрытыми глазами. — Такое острое... — Еще минутку, — сказал я ей, выключая огонь раньше времени. — Ты была другой, Вуки. В те дни, даже когда я выходил из себя, я не мог забыть, как ты прекрасна. Были моменты, когда я выходил из дома, в отчаянии оттого, что ты не можешь понять, кто я, о чем я думаю или что я чувствую. Сидя за рулем в машине, я орал: “Боже, как Ты можешь требовать от меня, чтобы я жил с этой Лесли Пэрриш? Это же невозможно! Это невыполнимо!” И даже в те моменты ты оставалась для меня такой чертовски умной и до боли прекрасной. Развод был неизбежен, но я все равно тебя любил. Разве не странно? Я перенес сковороду на стол и разделил волшебное блюдо на двоих. — О, Риччи, развод не был неизбежен, — сказала она. — Это было просто мыслью отчаяния. Отстаивать выводы, сделанные в прошлом, подумал я, не свидетельствует о мудрости. И даже если это не так, я все равно бы не стал. Сейчас уже не важно, был ли развод неизбежен или нет. Если мы, стремясь жить в соответствии с наивысшим известным нам порядком, вынуждены расстаться с женой или мужем, мы расстаемся с несчастливым браком, взамен получая самих себя. Но если брак соединяет людей, которые уже обрели себя, что за прекрасное приключение начинается — с бурями, ураганами и всем-всем! — Как только я перестал ожидать от тебя полного понимания,— сказал я, — как только я понял, что для нас в порядке вещей иметь различные идеи, приходить к различным выводам и поступать так, как каждый из нас считает нужным, в конце тупика вдруг открылась дорога. Меня больше не стесняли твои принципы, тебя больше не стесняли мои отличия. — Верно, — сказала она. — И спасибо за ужин. Очень вкусно. — Надеюсь, получилось не очень острым? — Сейчас уже лучше. Она отпила морковный сок. — Дикки может и не спросить о браке. — Он спросит, — сказал я. — Он спросит, как я думаю, зачем мы здесь? А я отвечу ему, что мы здесь для того, чтобы проявлять любовь в миллионах приготовленных для нас испытаний — новый миллион после каждого пройденного и новый миллион после каждого проваленного. И больше всего испытаний нас ждет в каждую минуту, каждый день и каждый год совместной жизни с другим человеком. — Как мило, — сказала она. — Не знала, что ты придаешь браку такое значение. — Важен не брак, — сказал я, — а любовь. — Рада это слышать. Я считаю тебя замечательным, но иногда мне все же кажется, что ты — самый неспособный к любви мужчина. Я никогда не встречала человека — мужчину или женщину, — который мог бы вести себя так же холодно и равнодушно, как иногда ведешь себя ты. Когда ты чувствуешь угрозу, ты превращаешься в льдинку с шипами. Я пожал плечами. — А что мне остается? Я же не говорю, что я прохожу все испытания, я говорю только, что знаю об их существовании. |
