|
— А что мне остается? Я же не говорю, что я прохожу все испытания, я говорю только, что знаю об их существовании. Терпение, и когда-нибудь в другой жизни я стану таким же прекрасным человеком, каких и сейчас уже много. В данный момент я счастлив быть самим собой. Подозрительным, закованным в броню и обороняющимся... — Нет, ты не такой плохой, — сказала она оживленно. — Ты уже долго не был подозрительным. — Я напрашиваюсь на комплименты! — сказал я. — Что, даже совсем чуть-чуть? — Передай Дикки, что я считаю тебя не самым худшим мужчиной в мире. — Когда ты злишься, ты думаешь иначе. — Нет. Ничего подобного, — сказала она. — Что еще ты собираешься рассказать ему о браке? — Разница между браком и церемонией, — сказал я. — Я скажу ему, что брак —это не двое людей, бегущих через мост среди риса и лент, а подлинный мост, построенный усилиями двоих людей в течение всей их жизни. Она отложила вилку. — Риччи, это прекрасно. — Мне надо было говорить с тобой, а не с Дикки, — сказал я. — Говори с нами обоими, — сказала она. — Если это сделает тебя счастливее, я буду жить рядом со счастливым человеком. — Я бы сказал ему и это. Жены и мужья не в силах сделать друг друга счастливыми или несчастливыми. Это только в нашей личной власти. — С одной стороны, это так, но, если ты утверждаешь, что наши поступки не оказывают влияния на другого, я с тобой абсолютно не согласна. — Влияние, — сказал я, — это наше испытание друг для друга. Ты можешь решить для себя быть счастливой независимо от того, что делаю я, и тогда, возможно, я буду радоваться, видя тебя счастливой, потому что мне нравится видеть тебя такой. Но это я делаю себя счастливым, а не ты. Она покачала головой и терпеливо улыбнулась мне. — Довольно странный взгляд на вещи. Она считала это странной деталью моей логики, мешающей мне принимать в дар ее любовь. Я чувствовал себя носорогом, выбравшимся на тонкий лед, тем не менее решил все выяснить до конца. — Если ты плохо себя чувствуешь, — сказал я, — но решаешь сделать меня счастливым, приготовив мне обед или согласившись куда-нибудь со мной пойти, ты думаешь, я буду счастлив, зная, что тебе плохо? — Я бы не подала и виду, что мне плохо, и думала бы, что ты будешь счастлив. — Но тогда ты превратилась бы в мученицу. Ты сделала бы меня счастливым, жертвуя собой, обманывая меня и притворяясь счастливой ради меня. Если бы это сработало, я бы чувствовал себя счастливым не потому, что ты действительно была счастлива, а потому, что я бы тебе поверил. Счастливым меня делаешь не ты и не твои поступки, а моя вера. А моя вера зависит только от меня и ни от кого другого. — Это звучит так холодно, — сказала она. — Если все на самом деле так, почему я должна стараться сделать тебе приятное? — Когда ты этого не хочешь, не надо и стараться! Помнишь, как ты проводила по восемнадцать часов в сутки в офисе, когда мы были завалены работой? — Завалены были мы, но всю работу приходилось делать мне одной? — спросила она сладким голосом. — Да, я помню. — А помнишь, как я был благодарен тебе за это? — Конечно. Ты сидел там с хмурым лицом, обиженный и недовольный, как будто это тебя работа вымотала до смерти. — Помнишь, сколько это длилось? — Годы. — И потому, что ты работала за меня, наши отношения были такими прекрасными? — Кажется, я вспоминаю, что к концу этого периода я тебя не могла выносить! Я работала от зари до полуночи, а ты иногда весело заявлял, что собираешься немного полетать, потому что устал от работы в офисе. |
