|
У них... Где же остальные. Не может же он быть один! Должно быть, скрываются где-то, поодаль. Черт возьми, в этой сумрачной пурге я не вижу ничего дальше пары сотен метров. Я останавливаюсь в десятке метров от фигуры в скафандре и, не выключая передачи, начинаю рыться в бардачке. Если со мной что и случится, пусть парень уберется отсюда. Пусть спасется хотя бы он. Быть может, ему удастся добраться до завода и сообщить нашим о том, что в этом районе работает крупная банда мародеров. Именно крупная! Если их мало и они плохо подготовлены к бою, то им просто не взять меня - одинокий бегун на открытом пространстве, ставящий перед собой одну единственную цель - выжить в Черном Безмолвии, куда опаснее целого отряда солдат. - Бомбодел, - обращаюсь я к своему спутнику, - Как тебя зовут? - Антон. - отвечает он. - Красивое имя. - я ободряюще улыбаюсь ему, - Но Бомбодел мне нравится больше. Тебе подходит это прозвище. - Зовите меня как угодно. - отвечает он. - Хоть горшком, лишь бы не в печку. Мой Бомбодел оказался начитанным - эти слова из какой-то сказки, вот только не помню, из какой именно. Это хорошо, быть может, искусство и литература все же выживут, когда умрут все воины и закончится эта чертова война. - Хорошо. Слушай меня очень внимательно. Во-первых, - я кладу ему на колени заряженный "Макарыч", вытащенного из бардачка, - Вот тебе оружие. Если со мной что-нибудь случится... В общем, ты меня понял. Во-вторых, опять таки, если начнется заварушка, то просто срывайся отсюда с места в галоп. Я задержу их, а ты - уходи, бомбоделы нам нужны, да и вообще, нет смысла погибать вдвоем. Завод там, - я машу рукой вперед, - Примерно в двух часах ходу начнутся внешние посты, да и патрули не дремлют, так что, мимо не проедешь. Ты, кстати, машину-то водить умеешь? Он отрицательно мотает головой, а затем, подумав, все же кивает. - Я видел, как вы это делаете. Справлюсь. Умный бомбодел, черт его дери. - Молодец. Ну, я пошла. - А оружие? - спрашивает он, хватая меня за рукав, - Вам, ведь, нужно оружие! И защитный костюм! Там, ведь, рентген пятнадцать! Я смеюсь, абсолютно искренне и радостно. Он слышал лишь легенды о бегунах, но абсолютно не представляет, какие они в реальности. - Костюм, милый мой, это для тебя! - говорю я, кивая назад, где за сиденьями скрывается увесистый мешок, - На всякий случай. А мне он даже вреден. А оружие... тебе оно нужнее, чем мне, а второго пистолета у меня нет. Ничего, добуду снаружи, если этот тип окажется не один, или рискнет напасть. Я рывком распахиваю дверь, и в кабину тут же врывается волна холодного воздуха, приносящая с собой рой маленьких снежинок. Совершенно некстати мне вспоминается, как в детстве я радовалась первому снегу... Как ловила на свою маленькую ладошку невесомые снежинки, и слизывала их, ощущая приятный холодок на языке. Тридцать пять лет назад... В годы, когда я считала, что дедушка Ленин жил, жив и будет жить, что Советский Союз так и останется единым и нерушимым, и что ядерное оружие, в избытке "ковавшееся" на наших заводах - всего лишь сдерживающий фактор, и что оно никогда не будет использовано. Впрочем, в детстве я и знать не знала таких слов, как "сдерживающий фактор", и все мысли, что мелькают сейчас в моей голове, укладывались во всего одну строчку из песенки. "Пусть всегда будет солнце..." Уже много позже, лет через пятнадцать после тех памятных снежинок на моем языке, я узнала и другую песенку: В глубокой шахте, который год, Таится чудище - змей! Стальные нервы, стальная плоть, Стальная хватка когтей. |
