– Ну-ну, – недоверчиво хмыкнул он.

– Послушай, – сказал я. – Забудь ты Нью-Мехико. Я, например, забыл. Надо двигаться дальше, заниматься сегодняшними проблемами.

– Конечно – отозвался он, но особой убежденности в его голосе я не услышал. – Сам доложишь Люччо, или лучше я?

– Давай ты.

– Ладно, – согласился он. – Помощь не нужна?

– Зачем? – удивился я. – Тебе что, там, у себя делать нечего?

Он вздохнул.

– Ладно, ладно. В любом случае, если Белые пойдут на переговоры, я смогу выделить пару-другую парней тебе в подкрепление.

– Угу, знать бы еще, против кого подкрепляться, – буркнул я.

– Я понимаю. В общем, понадобится помощь, только попроси.

– Спасибо.

– Береги свою задницу, Дрезден.

– Я бы посоветовал тебе то же самое, но ты и так, поди, взгляда от нее не отрываешь в восхищении.

– С такой-то задницей, как у меня, разве можно ей не восхищаться? – удивился Рамирес. – Vaya con Dios.

– И тебе удачи.

Я положил трубку и откинулся на спинку стула, потирая продолжавшие болеть виски. Потом закрыл глаза и с минуту пытался думать внятно. В основном, правда, мысли в голову лезли насчет головной боли, что мало помогало делу.

– Гарри? – окликнула меня Молли.

– Мммм?

– Можно спросить?

– Ну?

– Э… – она неуверенно замолчала, словно подбирая слова.

Это становилось интересным, и я открыл глаза.

– Мне просто интересно, почему вы расспрашивали Стража Рамиреса про Элейн Меллори.

Я снова закрыл глаза.

– То есть, сержант Мёрфи сказала, что она ваша бывшая подружка, так? Тогда чего вы спрашивали так, будто с ней незнакомы?

Я буркнул что-то невнятное.

– Ну, вообще, я так поняла, что вы с ней знакомы. И вы хотели узнать, что думает о ней Страж Рамирес, не говоря ему, что знакомы с ней, – она набрала в грудь воздуха. – Вы утаиваете вещи от Стражей.

Я вздохнул.

– Уже не первый год, детка. Черт-те как давно.

– Но… Я же под Дамокловым Проклятием, значит, и вы тоже. Это из тех штук, узнав про которые они могут и опустить его, правда? Тогда… м-м… зачем вы это делаете?

– Какая разница? – устало ответил я.

– Ну, – неуверенно, с опаской произнесла она. – Раз мне могут отрубить голову в той же степени, что и вам, значит, для меня есть разница. И мне кажется, я имею право знать, в чем тут дело.

Я хотел, было, нарычать на нее, что, мол, не ее это ума дело – и осекся, поскольку, черт подери, в ее словах имелась логика. Какими бы они ни казались мне неудобными и неуместными, она имела несомненное право спрашивать меня об этом.

– Я рос сиротой, – сказал я ей. – Вскоре после того, как моя магия начала проявляться, меня усыновил человек по имени ДюМорн. Большей частью своих знаний я обязан ему. Элейн он тоже усыновил. Мы росли вместе. Мы любили друг друга.

Молли отложила книгу в сторону и выпрямилась, внимательно слушая меня.

– ДюМорн оказался чернокнижником. Черным чародеем, чернее надо поискать. Он надеялся вырастить из нас своих верных помощников. Хорошо обученных, сильных чародеев, скованных заклятием верности. С Элейн у него более-менее получилось. Я заподозрил недоброе и выступил против него. Я его убил.

Молли зажмурилась.

– Но Первый Закон…

– Вот именно, – кивнул я.