Внезапно Капи опять разлаялась.

Тут сэнсэй сообразил, что настойчивый лай собаки объясняется отнюдь не тем, что она, подобно хозяину, пребывает в поэтическом восторге.

Часть плато, на котором они сейчас находились, когда‑то занимали императорские лесные угодья. В послевоенные годы они перешли к местным владельцам, которые принялись их вырубать и разбивать поля, – кто под зерновые, кто под суходольный рис, кто под картофель. А не так давно эти земли выкупила какая‑то корпорация, и пошли слухи, что она будет строить здесь то ли гостиницу, то ли школу, то ли еще что.

Более того, произойти это, по‑видимому, должно было совсем скоро, потому что еще недавно ухоженные земли приобрели нынешней весной заброшенный вид и превратились в поросший травами пустырь.

Один из холмов на этом пустыре, казалось, нахлобучил на себя перевернутую рюмку для саке: он завершался ровной круглой площадкой диаметром метров двадцать. Сам холм смотрелся на ровном плато, как горб. За этим горбом виднелась машина. Очевидно, именно ее владелец и стоял сейчас на венчавшей холм площадке.

Вот на этого‑то мужчину и разлаялась Капи. Чем же он показался ей подозрительным? Наверное, тем, что держал у глаз бинокль.

Плато К., где находились поэт S.Y. и его любимица, представляло собой довольно высокий горный массив, от подножия которого к западу ровной поверхностью тянулись рисовые поля, питавшиеся водами реки Тамагава. Поля разделялись лесозащитными полосами равнины Мусасино. За всем этим пейзажем светло блестела лента реки.

Может, человек на вершине холма наслаждается красотой Тамагавы? Да нет же, он подобно S.Y. изучает небо над Кавасаки!

Что‑то в этом, однако, есть странное, подумал даже такой беспечный человек, как наш поэт.

Сейчас мужчина стоял спиной к ним с Капи. Но если острый глаз собаки поймал непривычный для нее блеск линз, значит, он только что смотрел сюда!

На самом деле, когда привлеченный яростным лаем Капи поэт оглянулся, мужчина поспешно отвел бинокль в сторону. При этом линзы ярко блеснули на солнце, и этот‑то блеск S.Y. и успел уловить краем глаза.

S.Y. бросил мимолетный взгляд на пейзаж у себя за спиной.

Тут он заметил, что если между ним и мужчиной мысленно провести прямую линию, а потом протянуть ее далее за киностудию, то она упрется в новый квартал.

При том, что S.Y. водил дружбу со знаменитым частным сыщиком Киндаити Коскэ, сам он был человеком крайне наивным.

И разумеется, поскольку внезапное появление нового жилого массива потрясло его самого до глубины души, он не нашел ничего странного в том, что кто‑то другой тоже пристально изучает этот квартал в бинокль.

– Капи, Капи!

S.Y. погладил продолжавшую заходиться лаем собаку и взял ее на поводок.

– Пойдем же!

Его любимица упиралась всеми четырьмя лапами и, задрав хвост, глухо рычала, будто незнакомец чем‑то не давал ей покоя.

Но поэт отличался прямо‑таки редким отсутствием наблюдательности. Он намотал конец поводка на руку и повел собаку прочь.

Они были метрах в десяти от холма, когда позади раздался звук мотора. Оглянувшись, S.Y. увидел, что оставленная у подножия холма машина выехала на дорогу и направляется через пустырь в противоположную сторону. Видимо, за рулем в ней сидел тот самый мужчина с биноклем. Пассажиров в машине, судя по всему, не было.

Когда сирена киностудии возвестила полдень, S.Y. с собакой уже сделали круг по пустырю и вновь оказались у подножия холма.

Теперь на вершине никого не было, и они начали подниматься. Там они по установившейся традиции делали передышку во время прогулки. Густые заросли, покрывающие пустырь, уже начали карабкаться и на холм, поэтому поэт брел по колено в траве.

На верхней площадке S.