Артем возвращается к завтраку, Таня на свое место.

 - Ну Артеееем....

 - Двадцать восемь лет уже Артем.

 - Вот именно! А ума все не нажил! Тем, ну на тебе ж лица нет, тоскуешь ведь.

 - Нифига я не тоскую. Гастрит обострился просто. Желудок болит.

 - А пить надо меньше!

 - Угу. Или больше.

 - Хватит паясничать, Литвин!

 Что-то ему этот диалог напоминает. Вспоминает тот свой годичной давности разговор с Люськой, когда она уговаривала его лететь на "хели". Да что за моду эти женщины завели - учить его, как жить, указывать, что делать? Достали!

 - Меня выгнали, ясно? - он говорит это ровно, доедая кашу. - Сказали: "Убирайся". Я убрался. Все.

 - Выгнала? Арлетт? - недоверчиво ахает Татьяна. - Не верю.

 - Дело твое, - пожимает плечами.

 - То есть, ты хочешь сказать... что она поиграла с тобой, как кошка с мышкой... потом наигралась, ты ей надоел, и она тебя выставила?

 Артем, такой спокойный, здравомыслящий, сдержанный, ироничный, ничего не принимающий близко сердцу Артем отвечает ей таким взглядом, что впору испугаться. Но Таню таким уже не проймешь.

 - А я думаю, все было совсем не так, Тема. Чай, кофе?

 - Кофе.

 - А фиг тебе кофе с твоим больным желудком. Сейчас какао сделаю.

 - Зачем спрашивала тогда?

 - Из вредности. Так вот, - продолжает Таня, ставя перед ним чашку, - я думаю, все было иначе.

 - Ну конечно, тебе-то лучше известно!

 - Я тебя знаю как облупленного, Литвинский, - Таня игнорирует его сарказм. - Ты ж наверняка сам вел себя так, что...

 - Как это - так?! Носки разбрасывал?

 - Если бы только это. Так, как ты себя ведешь со всеми. Будто тебе на все и на всех плевать, что тебе все равно, кто там рядом с тобой. Спокойный, равнодушный, выдерживающий дистанцию, никого к себе близко не подпускающий Артем...

 Литвин встает, резко отодвинув стул.

 - Спасибо, - с нажимом. - Все было очень вкусно.

 Минут через пять входная дверь хлопает. Хлопает гораздо громче, чем требуется, чтобы ее просто закрыть. Таня морщится, Лизку разбудил, наверное. И это Артем - самый спокойный и уравновешенный из троих друзей... Слепой дурак.

 ______________

 У него оказалась веская причина, чтобы вернуться. Он забыл отдать ей ключ от шале. Обнаружил его только уже в Москве, во внутреннем кармане катальной куртки. Надо вернуть. И не может быть никакой речи о том, чтобы переслать его по почте. Лично. Только лично.

 Он шел по улицам вечернего Тиня и ловил себя на мысли, что городок стал ему как родной. Что он улыбается прохожим, останавливается, чтобы прочитать написанное мелом меню в витрине любимой кафешки.

 Он шел не спеша, не торопился. Любовался Тинем, чистым, уютным, совсем не похожим на заваленный снегом последний оплот цивилизации в горах, каким он его видел два месяца назад. А еще он тянул время. Потому что не знал, что сказать при встрече. Потому что не был уверен, что она вообще в Тине. Скорее всего, нет. А, может быть, тут, в шале, и не одна. Но позвонить и предупредить он себя заставить не смог. Мелькнула малодушная мысль повернуть назад, а ключ передать через Бартоли. Нет, это неправильно. Даже если ее нет в шале, он просто оставит ключ там, вместе с запиской, на видном месте. А о том, что она, возможно, не одна, он вообще запретил себе думать.

 В окнах шале мелькал свет от работающего телевизора в гостиной. Значит, хозяйка дома. Не давая себе ни шанса передумать и струсить, постучал. Постучал громче. Еще громче.