— Значит, вы отпускаете меня? — снова удивилась девушка. — Разорвете нашу помолвку?

И Харрингтон произнес:

— Этот брак не нужен ни одному из нас, не так ли, Джоанна? Я буду счастлив освободиться от столь тягостной обязанности.

На глазах мисс Синглтон выступили слезы, и она с чувством проговорила:

— О вас говорили, как о волоките и пьянице, вас обвиняли в сотне различных грехов, но теперь я вижу, что на самом деле у вас самое благородное сердце из всех. Спасибо, Мэтью, я никогда этого не забуду!

В этот момент в комнату вернулись сердобольные мамаши, и Харрингтон шепнул девушке:

— Просто будьте счастливы!

— Как и вы, — отозвалась она, поднимаясь со стула и продолжая играть роль благовоспитанной девицы.

Закладные

Я замерла с письмом на пороге, никак не решаясь выйти из комнаты. Харрингтон-младший сверлил мою спину пристальным взглядом: я ощущала его, словно прицел лазерной винтовки, упертый между лопаток.

— В чем дело? — осведомился он наконец. — Почему ты медлишь?

Я обернулась с жалостливым выражением лица.

— А как же отцовские закладные? — поинтересовалась я. — Когда раскроются неблаговидные дела твоего папаши, мой тоже пострадает, стоит только выплыть этим самым распискам. Это так несправедливо…

— Несправедливо?! — Харрингтон едва не подавился собственным возмущением. — Твой отец… то есть отец мисс Синглтон — хладнокровный убийца…

— Не совсем хладнокровный, — вставила я.

— … убивший Алисию…

— По принуждению.

— … и едва не убивший меня!

— Тебя собирались просто припугнуть, не утрируй.

— Кира!!!

Я стиснула кулаки, пытаясь перебороть жалость к мистеру Синглтону, несчастному наркоману, впавшему в руки к по-настоящему безжалостному человеку.

— И все-таки мы должны вернуть эти расписки, — сказала я. — Пожалуйста!

Харрингтон замотал головой, словно деревянный болванчик.

— Ты совсем без царя в голове, — подивился он моему предложению. — Как мы, по-твоему, должны это сделать?

— Просто выкрасть их, и дело с концом.

— Просто выкрасть?! Откуда и как?

Его скептицизм лишь утвердил меня в правильности принятого решения.

— Послушай, — начала я излагать свой гениальный план, — уверена, что все важные бумаги хранятся в сейфе у твоего папаши. У моего тоже есть такой: в библиотеке за пасторалью с пышнотелыми пастушками. Так вот, если бы мы могли забраться к нему в кабинет…

— Я, если ты не забыла, даже встать с этой кровати не могу самостоятельно, — напомнил мне Харрингтон, и я поджала губы. Вот ведь разрушитель гениальных девичьих планов!

— Тогда это могу сделать я…

— А как же шифр от сейфа? Ты и его случайно подберешь?

Мне почти захотелось покусать эти плотно сжатые от недовольства губы.

— Не будь букой, — сказала я, приблизившись к кровати и присаживаясь на самый краешек. — Уверена, решение найдется. — Я провела мальчишеской рукой по его колючей щеке и с мольбой посмотрела в голубые глаза: — Ты ведь такой умный, придумай что-нибудь. Пожалуйста! Кира будет тебе очень благодарна.

Харрингтон еще посопротивлялся для вида, а потом предложил следующее…

Любимым заведением для телесных утех оказался у Харрингтона-старшего тот самый бордель на Пердагол-стрит, на котором, собственно, и располагался его частный, так сказать, мужской клуб для курильщиков опиума.