За долгие годы сосуществования Сабина научилась понимать меня не хуже Рябова. Она молча поднялась с медвежьей шкуры и вышла, оставив мужа в гордом одиночестве буквально на минуту.

– Возьми, дорогой, – сказала жена, протягивая упаковку анальгина. – И ложись, тебе рано вставать. В кабинете?

Молча киваю головой и прожевываю пилюлю, не чувствуя горечи. Моя жена – красивая женщина, но я боюсь лишний раз взглянуть в ее глаза, потому что моментально вижу незабываемый образ ее папаши, посчитавшего в свое время – он купил меня со всеми потрохами. И самое страшное, я могу найти в себе силы признаться – так оно и было.

Прежде, чем лечь, достаю из ящика стола старую черно-белую фотографию. Совсем молоденькая девушка в сравнении с сегодняшней женой Юрика Ланды, и парень, оставшийся где-то за бортом прожитых лет. Вот и все. Долги прошлому отданы; отглянцованная поверхность фото, сжатого в руке, наверняка покрылась паутинкой трещин, словно живые лица морщинами. Я подношу к краю скомканного снимка “ронсон”, и огонь все быстрее и быстрее пожирает на дне старинной серебряной пепельницы плотную бумагу, это свидетельство того, единственного, к чему не может быть возврата.

44

Судя по окуркам “Беломора” в пепельнице и густому сизому дыму в комнате, Вершигора, как всегда, пришел на встречу со мной раньше обычного времени. Никак наш генерал от привычек оперативника отказаться не может, и выкуренные “беломорины” в пепельнице – тому лишнее подтверждение.

– Господин генерал, – веско заявляю, падая в кресло – Вы рискуете.

– Конечно, – подтвердил мои опасения Вершигора. – С тобой жить в одном городе – уже опасно. Не говоря уже о просто встретиться наедине. Кстати, фляжечку свою прими.

– Вино хорошее?

– Хорошее. Почти как то, каким согревались.

– Что значит почти?

– А чем я еще могу рисковать?

Бросив на генерала взгляд, в котором недоумение множилось на обиду, я прикурил сигарету и поведал:

– Имелась в виду квартира, в которой мы встречаемся.

– Это ты брось, – спокойно ответил Вершигора.

– Я не намекаю, что она засвечена. Однако мы живем в такое удивительное время…

– Ты, давай, свои шарады…

– А ты не командуй. На мне погон отродясь не бывало. Я – человек штатский, сугубо мирный…

Вершигора улыбается нечасто. Однако после моих слов он обнажил в улыбке пожелтевшие от табака клыки.

– Давно в цирке не был, – коротко хохотнул Вершигора.

– Напрасно. Искусство принадлежит народу. Правда, в нашем цирке клоун помер, но на его место желающие найдутся.

– Арлекиной того клоуна звали?

– А ты иначе считаешь?

– Я считаю, ты стал вести себя не хуже других. Все на грубости нарываешься. Квартира тебя не устраивает.

– Пока устраивает. Но кто знает, что будет завтра…

– Ты знаешь?

– Могу только предполагать. Вдруг кто-то захочет все на свете пересчитать. В том числе пустующие квартиры при вечном дефиците жилплощадей.

Генерал Вершигора пристально посмотрел на меня и тихо сказал:

– Пусть так. Но явки существуют уже столетия. Думаю, в следующем тысячелетии вряд ли от такой затеи весь мир откажется.

– Как говорят твои клиенты, за мир не отвечу. Однако, когда речь заходит о нашей стране, сам понимаешь, логика здесь – понятие более чем абстрактное… Да, генерал, ты наверняка о чем-то не том подумал.