Виновница всех бедствий Хеорота яростно замахала лапами, пытаясь выдернуть застрявший меч, запищала, заныла и вдруг полыхнула ярчайшим бело-голубым огнем. Вместо жара по старому капищу распространился леденящий холод, изо рта Северина повалил густой пар.

    Пламенный смерч поднялся высоко над идолами богов Асгарда, в его центре билось и умирало Нечто, не напоминавшее ни человека, ни любую из известных живых тварей. Умирало тяжко, скверно. Плавилась плоть, обращались во прах щупальца и отростки, вскипала пузырями кожа, туловище каждое мгновение меняло форму, и наконец чудовище разорвало изнутри – волной разлетелись осколки льда, застучавшие по камням и дереву. Гундамиру разорвало верхнюю рубаху, ледяная стрела прошла по касательной, чудом не вонзившись в грудь.

    Хрундинг рухнул на заиндевевший мох. Над мечом возникли струйки пара, лезвие было покрыто густым инеем.

    Неожиданный резкий порыв теплого ветра в единый миг рассеял туман. На «Божий круг» хлынул ливень солнечных лучей – столб чистого света.

    – Ф-фу. – Беовульф вытер лицо ладонью. – Всё кончено.

    – Нет, не всё, – проговорил епископ Ремигий. – Остался он…

    Грендель стоял возле брошенного дома, опершись единственной рукой о полуразвалившийся сруб. Выглядел он теперь как человек – разве что очень большой и уродливый.

    – Пусть уходит… – отмахнулся Гаут. – Воля матери теперь над Гренделем не властна…

    * * *

    Догадка Ремигия и Беовульфа о том, что логово Гренделя и его загадочной родительницы являлось Границей, где сталкивались две стихии, полностью подтвердилась: этот участок болот был связан с морским побережьем расселиной в скалах – настоящими «Вратами».

    Жрецы, обустраивавшие капище, знали о проходе к морю, поскольку на граните были выбиты охранные руны, отпугивавшие нечисть, – похоже, что жрецы изначально столкнулись с малопонятными и пугающими явлениями, но переносить «Божий круг» в другое место почему-то не стали. Здесь Граница, а следовательно, всяческие необычности здесь вполне в порядке вещей.

    Ну а когда мать Гренделя пробудилась и накопила достаточно сил, началась эта история, длившаяся полную дюжину зим. С ее возможностью к мгновенным превращениям древняя богиня (а может быть, великанша или некое иное создание, людям неведомое) могла принять облик как прекрасной девы – именно в этой ипостаси ее видела Вальхтеов, – так и безобразного страшилища, которое сразил Беовульф.

    Впрочем, все это были лишь догадки, ничем не подтвержденные. Расспросить Гренделя никому и в голову не пришло: сама мысль о беседе с Проклятием Хеорота выглядела нелепой.

    Лишь одно соображение, высказанное Беовульфом, выглядело относительно достоверным: мать Гренделя в давние позабытые времена была связана с морем, со стихией воды. Во-первых, полуостров Даннмёрк некогда поднялся из глубин океана – достаточно вспомнить клык Ёрмунганда, в котором застрял меч Фрейра. Значит, и галиурунн обитал на дне. Во-вторых, она предпочитала жить на Границе: суша была ей враждебна изначально, а море перешло под власть иных богов – ванов.

    Иное дело – Грендель, в котором сочетались черты существа волшебного и существа смертного. Морской великан Эгир, если верить легендам, был сыном Ньорда от человеческой женщины, и Грендель смог бы прижиться у своих двоюродных сородичей – Эгир и его жена великанша Ран славились своим гостеприимством и добросердечием на все Девять Миров, от Асгарда и Мидгарда до огненного Муспелльхейма.