– Хорошо. Асы вроде бы упомянули только Гренделя?

    – Да. Вотан сказал: «Однажды вкусив крови, он не остановится…» Постойте-ка! Про мать Гренделя не было ни слова!

    – Вот! – торжествующе воскликнул Ремигий. – Предостерег только Локи! Другие асы или не знали, с чем вам придется столкнуться, или… Или боялись.

    – Чего могут бояться владыки Асгарда?

    – Того, что не принадлежит их миру. Неизвестного. Чуждого. Разве Вотан или Доннар испугались бы обычного чудовища, великанши Хель или огненного Сурта? В матери Гренделя была заключена древняя и пугающая сила – более древняя, чем Скандза и все ваши легенды. Пойми, Беовульф, девять миров, о которых повествуют саги людей, вышедших из Скандзы, – это еще не вся Вселенная, объединяющая в себе бесчисленное многообразие Творения.

    – Сейчас он начнет говорить о своем Белом Боге, – вздохнул Эрзарих.

    – Не начну, – отмахнулся епископ. – Вы и так знаете о Нем достаточно. С вашей точки зрения, до времени, когда боги создали мир из тела великана Имира, не было ничего и никого. Я думаю иначе: было. Были существа, о которых не знает никто из смертных и духов, которых вы почитаете как богов. Проныра Локи, вероятно, однажды столкнулся с этой тварью или что-то слышал о ней, поэтому и предупредил – мол, поберегитесь, это слишком опасно… Асы не могли сами справиться с ней, их сила не могла противостоять ее силе только потому, что мать Гренделя была существом чуждым, потерявшимся во времени… Ведьма Арегунда предупреждала меня и Эрзариха – не верьте асам, слушайте ванов. Очередное иносказание: «не верьте» – это не «не доверяйте», а «будьте внимательны к их словам, асы могут ошибаться». Ваны повелевают морем, чудовище, по нашему умозаключению, тоже было родственно океану. Погубил мать Гренделя меч, некогда принадлежащий Фрейру, – клинок, напитанный силой водной стихии. Отыскалась точка соприкосновения, нечто объединившее незнаемую древность и наше время! Сила человека и сила океана уничтожили колдовство или заставили его отступить… Ясно?

    – Слишком мудрено, – покачал головой Хенгест.

    – Дядя, вы рассуждаете как язычник, – заметил Северин.

    – Я рассуждаю, сын мой, так, как необходимо рассуждать применительно к этой истории. Римская логика здесь не поможет. Универсум бесконечен, великое множество его тайн не раскрыто. Подумай: будет ли каменщик, складывая новый дом, мыслить так же, как пекарь? Гибкость разума позволяет человеку достичь очень и очень многого – нельзя дать рассудку закостенеть, нельзя руководствоваться одними лишь обязательными догмами, иначе это будет уже не рассудок, а механизм, выполняющий одну-единственную функцию. Как винт Архимеда или водяная мельница… Ограниченность – величайшая беда для разума.

    …Вечером четвертого дня пути всадники, сопровождаемые крупной серо-серебристой собакой, вышли на берег реки Альбис. Договорились с приречными фризами о переправе на западный берег. Потом был долгий переход через Тевтобургские пущи – от одного поселка саксов к другому, все ближе и ближе к Рейну, главной дороге Европы.

    За Рейном темнели старинные укрепления Бонны.

    – …Учу саксов выделывать пергамент из телячьих шкур, – ворчал брат Никодим, не забывая отхлебывать из деревянной чаши. Грек накачивался пивом с раннего утра, потребляя ячменный напиток в количествах, способных ужаснуть любого пропойцу-варвара.