Соседний дом когда-то горел, бревна обуглены, явственные следы пожара. Тына вокруг поселка нет, и это весьма необычно, по крайней мере для варваров – а если нападет враг?

    – Враг может прийти только со стороны полудня, – пояснил Унферт. – Но Хродгар в союзе с ближними фризами, которые закрывают дорогу в эти места. Если что, они подадут сигнал дымами, и конунг сумеет быстро собрать войско и отправиться навстречу пришлецам. В порубежных деревнях да, тыны поставили, мало ли что? На моей памяти и памяти моего отца чужаки в Даннмёрк не приходили, а те, кто нападал на фризов, быстро встречались с мечами семнадцати родов, которые признали конунгом Хродгара. Людей мы не боимся, а от нелюдя никакой тын не оборонит…

    Гостей вышла встречать Вальхтеов, жена Хродгара – женщина не юная, однако и не пожилая. Высокая, с темными косами и карими глазами, сразу видно – чужестранка, кельтской крови.

    Вальхтеов нисколько не походила на белобрысых данов или их ближайших сородичей: кожа смуглая, нос с горбинкой, речь ведет степенно, но фразы строит неправильно, а это значит, что наречие данов для супруги конунга не родное и за годы, проведенные в Хеороте, она не сумела до конца привыкнуть к мягкому говору подданных Хродгара.

    Одевалась конунгин так, как и пристало женщине высокого рода и положения: на крыльцо Оленьего зала Вальхтеов вышла в платье беленого тонкого льна с богатой тесьмой и вышивкой серебряной ниткой, в темно-красном переднике из крашеной овечьей шерсти и плаще, подбитом куньим мехом.

    Украшения сплошь золотые, от фибул до серег и женской гривны – таких не носит даже Хродехильда Бургундка в Суасоне, несмотря на то что Хловис накопил изрядные богатства. Северин списал вызывающе-крикливый облик Вальхтеов на обычную спесь, присущую даже самому незначительному варварскому вождю – в дружине полтора меча, а мнит себя Ганнибалом и Митридатом вместе взятыми!

    Сопровождали хозяйку двое – первый, помоложе и богаче одетый, был Хродульфом, родным племянником конунга и прямым наследником: детей у Хродгара и Вальхтеов не было, по крайней мере пока.

    За его спиной стоял невысокий крепыш средних лет, носивший необычное для данов имя Бракила. Гундамир встрепенулся и присмотрелся к Бракиле внимательнее – скорее всего, он тоже происходил из вандальского рода, из той ветви вандалов, что осели на побережье у свеев.

    В доме Хродгара Бракила исполнял обязанности мажордома, как Теодоберт при Хловисе – Беовульф потом язвительно сказал, что допускать вандала к сокровищнице и припасам – это как выпасать козла на капустной грядке. Гундамир, разумеется, обиделся.

    Варварский этикет утомлял: Северин устал, хотел есть, а Беовульф и Вальхтеов учинили перед входом в Олений зал церемонию, достойную египетских фараонов эпохи Птолемея Великого – когда Нибелунги гостевали у батавов и фризов, все было стократ проще и быстрее. Однако вождь нескольких родов и его ближние, по мнению всех до единого германцев, от суасонских сикамбров до иберийских готов, стоял несоизмеримо выше обычного старейшины, не говоря уже о простом воине.

    Свободный человек, каким является всякий варвар, никогда не признает вождем человека недостойного, особенно если таковой происходит из другой семьи и не связан с ним кровным родством! Лишь те, кого избрали боги, становятся риксами и конунгами.

    Тем не менее богоизбранность Хродгара подвергалась изрядным сомнениям: вне сражений подавляющее большинство варваров жизнелюбивы, приветливы и гостеприимны, они как дети любят улыбаться, радуются любой приятной мелочи – здесь же все было иначе.