И вновь умолк.

    * * *

    – Сущий кошмар. – Северин тихонько делился с Алатеем и Гундамиром своими наблюдениями и неутешительными выводами. Они втроем прихватили кувшин с пивом и устроились в дальнем закутке мужского дома, куда дружину Беовульфа определили на постой. Сам Беовульф остался в Оленьем зале: когда Хродгара под руки увели в опочивальню, Вальхтеов выразила недвусмысленное желание побеседовать с ним наедине, а заодно приказала домочадцам готовить к вечеру пир, нельзя пренебрегать гостеприимством. – Видели, какие глаза у них всех? Неживые! А запах в доме Хродгара? Почуяли?

    – Еще как почуяли, – буркнул Алатей. – Там кровью пахло. В каждом углу по курильнице, жгут можжевельник и пихту, сосновую смолу в очаги кидают, а все одно кровью смердит, как на бойне.

    – Пол в доме деревянный, дощатый, а не земляной, – дополнил наблюдательный вандал. – Но застилают не соломой – наверное, запасы по весне вышли, – а еловыми лапками. Некоторые уже высохли и осыпались, я углядел отметины на досках. Никогда таких не видел.

    Гундамир скрючил пальцы и провел ногтями по своей верхней рубахе, оставляя на тонкой телячьей коже светлые борозды.

    – Следы когтей, – уверенно сказал Гундамир. – Больших, очень острых. Эдакая лапа принадлежит твари, которая гораздо крупнее любого медведя. Выщербины на крыльце рассмотрели? Нет? Я рассмотрел – бревно над притвором расщеплено, чудом не сломалось. Его потом железными скобами укрепили. Хозяева собственный дом портить не станут, а войны в этих местах давненько не случалось. Что скажете?

    – А что ты хочешь услышать? – Алатей сдвинул брови и скрестил пальцы в охранном знаке. – Скильд верно подметил: выглядят даны скверно, взгляд затравленного зверя у каждого, снулые все, будто мухи осенью, едва ходят. На конунга смотреть стыдно, я бы после такого позора сам себя мечом поразил! Испорченное место этот Хеорот, дурное. И воздух здесь плохой, не надышишься никак… Фенрир, провались ты в Хель, это что еще такое?

    Пес явился в дом с мослом в зубах и устремился к хозяевам: похвастать добычей. Перехватив настороженные, а затем и испуганные взгляды людей, выронил кость из пасти, отошел на три шага назад, виновато повилял коротким хвостом.

    Северин выругался по-латыни.

    Оказывается, Фенрир раздобыл обломок человеческой плечевой кости, на суставе еще виднелись лохмотья темной, подгнившей плоти. Отчетливо потянуло запашком разложения.

    Гундамир всегда был парнем небрезгливым: поднял кость, повертел в руках, присвистнул:

    – Мать-Фрейя, ведь эту штуковину не псы грызли… А ну пойдем! Фенрир, показывай, где нашел! Ищи!

    Собака обошла деревянного идола на дворе, повернула в сторону Оленьего зала и уверенно потрусила в сторону берега. Остановилась через три с половиной сотни шагов, гулко заворчала.

    – Фу… – Северин зажал рот ладонью, его едва не вывернуло. – Господи, кто мог такое сделать?

    Подле нагромождения валунов лежал остов человека. Зрелище весьма плачевное: очертания грудной клетки едва угадываются, ребра разломаны как прутики, голова отсутствует, позвонки разбросаны по камням.

    Темной кучей лежит пропитанная кровью ткань, вероятно рубаха или плащ. Умер этот несчастный не вчера и не сегодня, а седмицу-полторы назад, о чем свидетельствовала тяжелая вонь.

    Но хуже всего другое: никаких сомнений, остов был изглодан чьими-то зубами.