— Пошли, — согласился Генка. — Но вряд ли можно теперь отыскать тот заливчик.

И, действительно, побродив по берегу, ребята не нашли лагуны, куда ездили на катере с бакенщиком.

— Ладно, — сказал Генка, — пойдемте к Доврану. Ребята поднялись на косогор, то и дело останавливаясь и оглядывая залитое водой пространство, и остановились возле хижины бакенщика. Во дворе царила тишина, если не считать, что квохтали куры. Дверца в дувале, некое подобие калитки, была отворена настежь, и виднелась тахта, Хозяев, вероятно, не было дома. Генка заглянул во двор и. нерешительно позвал:

— Довран, где ты?!

Ответа не последовало. Только в загоне жалким блеяньем отозвалась овца.

— Довран, выйди, не прячься — это мы! — вновь прокричал Генка.

Но вновь услышал баранье блеянье и тревожное кудахтанье кур.

— Да ладно тебе задаваться! Подумаешь, обиделся... Да мы же не знали о половодье, — принялся извиняться Генка. — Ну, выйди, хватит тебе...

Генка, не дождавшись ответа хотел, было, войти во двор, но вдруг услышал за спиной голос Аннагозель:

— Да вон же они — на реке! И Довран, и его отец. Они на катере катаются!

Ребята устремились к обрывистому берегу, глядя в даль, где в слепящих объятиях воды и солнца виднелся БМК. Судя по тому, что он постепенно увеличивался, и потому что рокот мотора становился все четче, катер держал курс к хижине. И вот уже стал ясно различим. И не только катер. Следом за судном плыла какая-то копна — то ли соломенная, то ли из веток. Было видно, что Клычдурды-ага сидит за рулем, а Довран стоит в катере, повернувшись лицом к этой копне. Метрах в трехстах от хижины БМК неожиданно повернул к берегу, как раз к тому месту, где ребята с Клычдурды-ага поставили закидушку, чтобы поймать сома. Копна тоже повернула за катером, и это привело ребят в восторг.

— Ничего себе, вот это да! — первым воскликнул Бяшим.

— Да они что-то поймали! — вскрикнула и Аннагозель.

— По-моему, это чатма — чабанский шалаш! Пойдем — встретим! — позвал и первым помчался к месту, где должен был причалить катер, Генка.

Ребята подоспели в самый раз. Когда они выбежали, спустившись с бархана, к берегу, то увидели то, чего и во сне не приснится. Катер уже стоял, приткнувшись носом в песок, а Клычдурды-ага и Довран стоя рядом, тянули на себя веревку, которая была привязана к копне. Копна приближалась к берегу, да только это была вовсе не копна и не чабанская чатма, а самый обыкновенный, но огромный куст. А еще точнее, сплетение многих кустов и коряг. И на этом кусте металась рыжехвостая лиса.

— Ур-ра, попалась, голубушка! — восторженно закричала Аннагозель. — Ой, какая красивая! А хвост какой!

Клычдурды-ага и Довран, увлекшиеся делом, лишь искоса посмотрели на ребят и опять принялись подтягивать островочек из кустов. Ребята спустились с бархана и тоже схватились за веревку.

— Клычдурды-ага, — спросил Бяшим, — а куда вы ее денете?

— Никуда мы ее девать не будем, пусть спокойно живет, — ласково отозвался бакенщик. — Видите, как она напугана, бедняжка.

— Еще бы немного и утонула, — сказал Довран. — Она же не одна. Она с маленьким лисенком, вот и не смогла его бросить в беде.

— Ой, посмотрите, и правда - лисенок! — со счастливым смехом закричала Аннагозель.

Крик девочки, казалось, заставил лису принять самые решительные действия. До берега оставалось каких-нибудь шесть-семь метров, и вдруг лиса схватила своего лисенка за шиворот и бросилась в воду. Неся в зубах щенка, она поплыла вдоль берега, к затопленным камышам. Ребята, было, бросились по берегу за ней, но Клычдурды-ага строго остановил их:

— Вернитесь назад, джигиты! Не надо гнаться за ней, она и без того напугана.