|
Ветер, гуляющий над морем, подхватывает ее и рассеивает, и кажется, нет ей конца. С музыкой приходит грусть, она охватывает пассажиров третьего класса, овладевает беременной женщиной, сжимающей руку Филомено. Звуки гармоники аккомпанируют песне, которую сильным голосом поет юноша. Антонио Витор еще больше замыкается в себе, в его душе смешиваются образы тихой Эстансии, Ивоне, отдавшейся ему без единого стона, с видениями еще не завоеванной земли, стычек, выстрелов, убийств, денег, пачек ассигнаций. Человек, который едет один и ни с кем не разговаривает, проходит мимо расположившихся группами пассажиров и облокачивается на перила. Луна оставляет на поверхности моря кровавый след, песня терзает сердце: Любовь моя, я уезжаю И никогда уж больше не вернусь... Другие земли, другие видения остались позади, иные моря и иные побережья, дикий сертан, где господствует засуха; другие люди остались там; многие из тех, что плывут на этом небольшом пароходе, оставили там любовь. Некоторые отправились в далекий путь именно ради этой любви, чтобы добыть средства для завоевания возлюбленной, чтобы добыть золото, на которое покупается счастье. Это золото родится на землях Ильеуса, - на деревьях какао. В песне говорится, что они никогда не вернутся из этих краев, что смерть поджидает их за каждым деревом. И луна красна, как кровь, и пароход раскачивается на неспокойных водах. Старик закутан в плащ, ноги у него босые. Он мрачно потягивает окурок самокрутки. Кто-то просит у него огня. Старик затягивается, чтобы разжечь потухшую папиросу. - Спасибо. - Не за что... - Наверное, будет шторм... - Сейчас пора южных ветров... Иной раз так задует, что никакое судно не выдерживает... В разговор вмешивается женщина: - Сильные штормы бывают у нас, в Сеара... Похоже на конец света... - Слышал, - откликается старик. - Говорят, и впрямь страшное дело. Они присоединились к группе беседовавших между собой людей; неподалеку играли в карты. Женщина полюбопытствовала: - Вы из Ильеуса? - Вот уже пять лет, как живу в Табокасе. Я из сертана... - Зачем же вы, старый человек, приехали в эти края? - Сперва поехал не я, а мой сын Жоакин... Он устроился неплохо, развел небольшую плантацию, а когда умерла старуха, позвал и меня... Старик замолчал; казалось, его поглотила музыка, которую ветер уносил в сторону города, скрывшегося во мраке. Тишина нарушалась лишь отдаленным гулом голосов в первом классе и песней, которую пел негр: И никогда уж больше не вернусь, На этих землях и умру я. |
