— П-подожди — глаза ее блестят. — Т-ты женишься на мне?

Ого себе, вопросец. Нет, в бояр-России вполне нормальный, особенно среди дворян. Это в Страшном мире, до Вторжения, пока минимум полгода не пролежат бок о бок на одной кровати, о женитьбе обычно не спрашивали. Меня сейчас больше остаточная память затормозила. Сам считаю правильным жениться на девушке заблаговременно, а не год мотать ей нервы. Зачем месяцами тереться друг с другом? Пускай я накосячил с темными вымесами, Дарами Хаоса и мортидо, но хоть что-то в нашей стране стало делаться правильно. Тем более, Бестия проверенная Афганской войной, лучшую боевую подругу не сыскать.

— Медлишь, — расстраивается Бестия. — Не хочешь?

Хмыкаю и сжимаю ее сочное бедро.

— Если будешь во мне сомневаться, я тебя трахну прямо в этой трубе.

Бестия замирает, глаза ее загораются хитрым блеском.

— Мне кажется, — она облизывает губы розовым язычком. — Тебе нельзя доверять. Ты самый настоящий лжец.

— Это уже даже не сомнения, а прямое обвинение, — я спускаю ногу с матраса, фиксируя его на месте. — А значит, ты сейчас запоешь извинения.

Мои руки обхватывают Бестию за талию и притягивают ближе. Усаживаю девушку на себя. Накрываю ее губы поцелуем, сжимаю нежную кожу ее бедра. Она жадно проводит ладонями по моему телу, ощущаю, как жесткие пальцы скользят от шеи к груди и ниже, к плавкам.

— Перун! — раздается снаружи голос Аяно. — Где тебя носит?! Перун!

Мы не обращаем внимания, неистово целуемся, до боли сжимаем друг друга в объятиях. Весь наш мир ограничился этой розовой трубой. Больше ничего нет. Только свет, играющий бликами на мокрой нежной коже. Только сладкие вздохи девушки. Только томное эхо возбужденных стонов сквозь стиснутые зубы. Уверен, нас не слышно. Мы два Штирлица, два затаившихся разведчика во вражеском тылу. Незаметные. Невидимые. Бесшумные…

* * *

Все четыре «зори» в шоке и ужасе смотрят на розовую горку.

Желоб трубы ходит ходуном. Натужно скрипят скобы и болты, пытаясь выдержать бешеную тряску конструкции. Дрожит железная башня, вокруг которой спиралью вьется горка.

Но пугает бывалых спецназовцев вовсе не дребезжание металла. Крики — яростные, нечленораздельные, безумные. Труба изрыгает лавину жуткого воя и стонов. Будто внутри горки сцепились два свирепых зверя. Будто лев с тигрицей схватился за кусок мяса.

— На нас напали?! — вертит головой в повязке Кот. — Похоже на стаю Гончих. Откуда здесь демоны? Командир, нам готовиться к бою?

Аяно хочет сказать: «Отставить», но у японки резко пропал голос.

— Так нечестно, — наконец топает она ножкой по бортику бассейна. — Это мое наказание!

Никто не понимает слов полковницы. Но на то Аяно и командир, что рассуждает и видит дальше их, тупых боевиков.

Из трубы продолжает изливаться какофония животных звуков.

— Сварожечки! Он же ее убьет! — кричит Ясна, но глаза у девушки восхищенные, будто она созерцает самый прекрасный в жизни рассвет. — Задерет вусмерть!

— Сколько уже минут это длится, Кот? — недовольно спрашивает Аяно.

Слепец прислушивается к внутреннему секундомеру:

— Полчаса и полторы минуты.

Аяно с Ясной переглядываются, глаза у обеих блестят, щечки пунцовые.

— Надеюсь, Дана останется живой, — бормочет рыжая спецназовка.

— Значит, напали на Бестию, — догадывается Кот.

— Либо, наоборот, это Дана набросилась, — кивает Ясна.