|
Прибавлю, что Николай Всеволодович несколько уважал этого Кириллова. Что ж, вы думаете, он ему ответил: "Вы полагаете, господин Кириллов, что я смеюсь над нею; разуверьтесь, я в самом деле ее уважаю, потому что она всех нас лучше". И, знаете, таким серьезным тоном сказал. Между тем в эти два-три месяца он, кроме здравствуйте да прощайте, в сущности не проговорил с ней ни слова. Я, тут бывший, наверно помню, что она до того уже наконец дошла, что считала его чем-то в роде жениха своего, не смеющего ее "похитить" единственно потому, что у него много врагов и семейных препятствий, или что-то в этом роде. Много тут было смеху! Кончилось тем, что когда Николаю Всеволодовичу пришлось тогда отправляться сюда, он, уезжая, распорядился о ее содержании и, кажется, довольно значительном ежегодном пенсионе, рублей в триста, по крайней мере, если не более. Одним словом, положим, все это с его стороны баловство, фантазия преждевременно уставшего человека, - пусть даже наконец, как говорил Кириллов, это был новый этюд пресыщенного человека с целью узнать, до чего можно довести сумасшедшую калеку. "Вы, говорит, нарочно выбрали самое последнее существо, калеку, покрытую вечным позором и побоями, - и вдобавок, зная, что это существо умирает к вам от комической любви своей, и вдруг вы нарочно принимаетесь ее морочить, единственно для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет!" Чем наконец так особенно виноват человек в фантазиях сумасшедшей женщины, с которой, заметьте, он вряд ли две фразы во всЈ время выговорил? Есть вещи, Варвара Петровна, о которых не только нельзя умно говорить, но о которых и начинать-то говорить неумно. Ну пусть наконец чудачество - но ведь более-то уж ничего нельзя сказать; а между тем теперь вот из этого сделали историю... Мне отчасти известно, Варвара Петровна, о том, что здесь происходит. Рассказчик вдруг оборвал и повернулся было к Лебядкину, но Варвара Петровна остановила его; она была в сильнейшей экзальтации. - Вы кончили? - спросила она. - Нет еще; для полноты мне надо бы, если позволите, допросить тут кое в чем вот этого господина... Вы сейчас увидите в чем дело, Варвара Петровна. - Довольно, после, остановитесь на минуту, прошу вас. О, как я хорошо сделала, что допустила вас говорить! - И заметьте, Варвара Петровна, - встрепенулся Петр Степанович, - ну мог ли Николай Всеволодович сам объяснить вам это всЈ давеча, в ответ на ваш вопрос, - может быть, слишком уж категорический? - О, да слишком! - И не прав ли я был, говоря, что в некоторых случаях третьему человеку гораздо легче объяснить, чем самому заинтересованному! - Да, да... Но в одном вы ошиблись и, с сожалением вижу, продолжаете ошибаться. - Неужели? В чем это? - Видите... А впрочем если бы вы сели, Петр Степанович. - О, как вам угодно, я и сам устал, благодарю вас. |
