|
Даже стены пахнут смолой, напоминая природу. А что я был, чем я был? "Ночью дую без ночлега, "Днем же высунув язык", по гениальному выражению поэта! Но... вы так обмокли... не угодно ли будет чаю? - Не беспокойтесь. - Самовар кипел с восьмого часу, но... потух... как и все в мире. И солнце, говорят, потухнет в свою очередь... Впрочем, если надо, я сочиню. Агафья не спит. - Скажите, Марья Тимофеевна... - Здесь, здесь, - тотчас же подхватил Лебядкин шепотом, - угодно будет взглянуть? - указал он на припертую дверь в другую комнату. - Не спит? - О, нет, нет, возможно ли? Напротив, еще с самого вечера ожидает, и как только узнала давеча, тотчас же сделала туалет, - скривил было он рот в шутливую улыбочку, но мигом осекся. - Как она вообще? - нахмурясь спросил Николай Всеволодович. - Вообще? Сами изволите знать (он сожалительно вскинул плечами), а теперь... теперь сидит, в карты гадает... - Хорошо, потом; сначала надо кончить с вами. Николай Всеволодович уселся на стул. Капитан не посмел уже сесть на диване, а тотчас же придвинул себе другой стул, и в трепетном ожидании принагнулся слушать. - Это что ж у вас там в углу под скатертью? - вдруг обратил внимание Николай Всеволодович. - Это-с? - повернулся тоже и Лебядкин, - это от ваших же щедрот, в виде, так-сказать, новоселья, взяв тоже во внимание дальнейший путь и естественную усталость, - умилительно подхихикнул он, затем встал с места и на цыпочках, почтительно и осторожно снял со столика в углу скатерть. Под нею оказалась приготовленная закуска: ветчина, телятина, сардины, сыр, маленький зеленоватый графинчик и длинная бутылка бордо: всЈ было улажено чисто, с знанием дела и почти щегольски. - Это вы хлопотали? - Я-с. Еще со вчерашнего дня и всЈ что мог, чтобы сделать честь... Марья же Тимофеевна на этот счет, сами знаете, равнодушна. А главное, от ваших щедрот, ваше собственное, так как вы здесь хозяин, а не я, а я, так сказать, в виде только вашего приказчика, ибо всЈ-таки, всЈ-таки, Николай Всеволодович, всЈ-таки духом я независим! Не отнимете же вы это последнее достояние мое! - докончил он умилительно. - Гм!.. вы бы сели опять. - Блага-а-дарен, благодарен и независим! (Он сел.) Ах, Николай Всеволодович, в этом сердце накипело столько, что я не знал, как вас и дождаться! Вот вы теперь разрешите судьбу мою и... той несчастной, а там... там, как бывало прежде, в старину, изолью пред вами всЈ, как четыре года назад! Удостоивали же вы меня тогда слушать, читали строфы... Пусть меня тогда называли вашим Фальстафом из Шекспира, но вы значили столько в судьбе моей!.. Я же имею теперь великие страхи, и от вас одного только и жду и совета и света. |
