|
Вы сами раз этим меня корили, а какое тут надувание: центральный комитет - я да вы, а разветвлений будет сколько угодно. - И всЈ этакая-то сволочь! - Материал. Пригодятся и эти. - А вы на меня всЈ еще рассчитываете? - Вы начальник, вы сила; я у вас только сбоку буду, секретарем. Мы, знаете, сядем в ладью, веселки кленовые, паруса шелковые, на корме сидит красна девица, свет Лизавета Николаевна... или как там у них, чорт, поется в этой песне... - Запнулся!-захохотал Ставрогин. - Нет, я вам скажу лучше присказку. Вы вот высчитываете по пальцам, из каких сил кружки составляются? ВсЈ это чиновничество и сентиментальность - всЈ это клейстер хороший, но есть одна штука еще получше: подговорите четырех членов кружка укокошить пятого, под видом того, что тот донесет, и тотчас же вы их всех пролитою кровью как одним узлом свяжете. Рабами вашими станут, не посмеют бунтовать и отчетов спрашивать. Ха, ха, ха! "Однако же, ты... однако же, ты мне эти слова должен выкупить", подумал про себя Петр Степанович, "и даже сегодня же вечером. Слишком ты много уж позволяешь себе". Так, или почти так должен был задуматься Петр Степанович, Впрочем уж подходили к дому Виргинского. - Вы, конечно, меня там выставили каким-нибудь членом из-за границы, в связях с Internationale, ревизором? - спросил вдруг Ставрогин. - Нет, не ревизором; ревизором будете не вы; но вы член-учредитель из-за границы, которому известны важнейшие тайны - вот ваша роль. Вы конечно станете говорить? - Это с чего вы взяли? - Теперь обязаны говорить. Ставрогин даже остановился в удивлении среди улицы, недалеко от фонаря. Петр Степанович дерзко и спокойно выдержал его взгляд. Ставрогин плюнул и пошел далее. - А вы будете говорить? - вдруг спросил он Петра Степановича. - Нет, уж я вас послушаю. - Чорт вас возьми! Вы мне в самом деле даете идею! - Какую? - выскочил Петр Степанович. - Там-то я пожалуй поговорю, но зато потом вас отколочу и, знаете - хорошо отколочу. - Кстати, я давеча сказал про вас Кармазинову, что будто вы говорили про него, что его надо высечь, да и не просто из чести, а как мужика секут, больно. - Да я этого никогда не говорил, ха-ха! - Ничего. Se non e vero. - Ну спасибо, искренно благодарю. - Знаете еще, что говорит Кармазинов: что в сущности наше учение есть отрицание чести, и что откровенным правом на бесчестье всего легче русского человека за собой увлечь можно. - Превосходные слова! Золотые слова! - вскричал Ставрогин; - прямо в точку попал! Право на бесчестье, - да это все к нам прибегут, ни одного там не останется! А слушайте, Верховенский, вы не из высшей полиции, а? - Да ведь кто держит в уме такие вопросы, тот их не выговаривает. |
