|
Предупреждаю тебя, что если ты что соврешь или утаишь, то я из-под земли тебя выкопаю. Ну? - Я со Степаном Трофимовичем... как только я пришла в Хатово-с... - почти задыхалась Софья Матвеевна... - Стой, молчи, подожди; чего забарабанила? Во-первых, сама ты что за птица? Та рассказала ей кое-как, впрочем в самых коротких словах, о себе, начиная с Севастополя. Варвара Петровна выслушала молча, выпрямившись на стуле, строго и упорно смотря прямо в глаза рассказчице. - Чего ты такая запуганная? Чего ты в землю смотришь? - Я люблю таких, которые смотрят прямо и со мною спорят. Продолжай. Она досказала о встрече, о книжках, о том, как Степан Трофимович потчевал бабу водкой... - Так, так, не забывай ни малейшей подробности, - ободрила Варвара Петровна. Наконец, о том, как поехали и как Степан Трофимович всЈ говорил "уже совсем больные-с", а здесь всю жизнь, с самого первоначалу, несколько даже часов рассказывали. - Расскажи про жизнь. Софья Матвеевна вдруг запнулась и совсем стала в тупик. - Ничего я тут не умею сказать-с, - промолвила она чуть не плача, - да и не поняла я почти ничего-с. - Врешь; - не могла совсем ничего не понять. - Про одну черноволосую знатную даму долго рассказывали-с, - покраснела ужасно Софья Матвеевна, заметив впрочем белокурые волосы Варвары Петровны и совершенное несходство ее с "брюнеткой". - Черноволосую? - Что же именно? Ну говори! - О том, как эта знатная дама уж очень были в них влюблены-с, во всю жизнь, двадцать целых лет; но всЈ не смели открыться и стыдились пред ними, потому что уж очень были полны-с... - Дурак! - задумчиво, но решительно отрезала Варвара Петровна. Софья Матвеевна совсем уже плакала. - Ничего я тут не умею хорошо рассказать, потому сама в большом страхе за них была и понять не могла, так как они такие умные люди... - Об уме его не такой вороне как ты судить. Руку предлагал? Рассказчица затрепетала. - Влюбился в тебя? - Говори! Предлагал тебе руку? - прикрикнула Варвара Петровна. - Почти что так оно было-с, - всплакнула она. - Только я всЈ это за ничто приняла, по их болезни, - прибавила она твердо, подымая глаза. - Как тебя зовут: имя-отчество? - Софья Матвеевна-с. - Ну так знай ты, Софья Матвеевна, что это самый дрянной, самый пустой человечишко... Господи, господи! За негодяйку меня почитаешь? Та выпучила глаза. - За негодяйку, за тиранку? - Его жизнь сгубившую? - Как же это можно-с, когда вы сами плачете-с? У Варвары Петровны действительно стояли слезы в глазах. - Ну садись, садись, не пугайся. - Посмотри мне еще раз в глаза, прямо; чего закраснелась? Даша, поди сюда, смотри на нее: как ты думаешь, у ней сердце чистое... И к удивлению, а может еще к большему страху Софьи Матвеевны, она вдруг потрепала ее по щеке. |
