— Не спите, ребята?

   — Не спим, господин полковник. Вы-то поспали бы.

   — Не спится что-то, — вздыхал комендант. — Пороху на неделю осталось, разве уснёшь.

   — Ничего, — утешали солдаты, — опять сходим на вылазку и свинца и пороху принесём.

   — С вылазки много ли принесёшь? Ружейный запас. А ведь нам пушки зело важны.

Перед утром едва прикорнул комендант в своей канцелярии, как со стены посыльный явился.

   — Господин полковник, от шведского фельдмаршала барабанщик прибыл.

   — Опять, — вздохнул Келин, подымаясь с лавки.

Он застегнул все пуговицы мундира, пристегнул шпагу, перед зеркалом надел шляпу, с осуждением скользнул взглядом по собственному изображению: «Хорош гусь. Одни глаза да нос».

Однако на стену взбежал бодро. Унтер Петрович, стоявший у пушки, жестом пригласил Келина к бойнице: сюда. Высунувшись из-под пушки наружу, лаял на шведа, стоявшего внизу, Картузик.

   — Не переносит шведов, — виновато сказал унтер. — Картузик, нишкни.

Собака умолкла, отошла от бойницы. Полковник, приветствуя барабанщика, приложил два пальца к шляпе.

   — Комендант Полтавы слушает вас.

   — Господин комендант, фельдмаршал Реншильд предлагает вам почётные условия сдачи крепости. Всем будет сохранена жизнь, все будут хорошо накормлены.

   — Но я уже отвечал фельдмаршалу, что у нас провианта более чем достаточно. Пороха — полные погреба. Все, слава Богу, сыты.

   — Но фельдмаршал считает, что вы понапрасну теряете людей.

   — Передай, братец, фельдмаршалу своему, что мы теряем в восемь раз меньше, чем он. Я веду точный счёт вашим и нашим потерям.

   — Но фельдмаршал предупреждает, господин комендант, что когда крепость будет взята штурмом, все будут лишены жизни.

   — Спасибо, братец, именно поэтому мы и не сдадим города, дабы не стыдно жить было.

   — Всё? — спросил барабанщик.

   — Всё, всё, братец. Ступай.

Барабанщик повернулся кругом и, ударив в барабан, пошёл от крепости.

   — Добро, — глядя вслед барабанщику, сказал унтер. — Сам себе играет, сам себе шагает.

   — Да, трудно, видать, и шведу, — сказал Келин. — Раз он то и дело барабанщика шлёт. Крепость край надо, а тут мы упираемся. Что там с апрошами у них?

   — Копаются, Алексей Степанович. К стене подбираются.

   — Заряд не закладывали?

   — Да нет вроде. Мы следим.

   — А что охотники?

   — Охотники молодцы, головы им поднять не дают. Ныне, сказывают, двух инженеров подстрелили.

   — Я пройду к ним.

Келин прошёл к охотникам, находившимся у стыка западной и юго-западной стен. Их он выделил с первого дня осады, с точно определённой задачей: выбивать у противника офицеров и всячески мешать подведению под крепость апрошей и подкопов.

Охотники берегли порох и никогда не делали промахов. Их очень ценил комендант и не пускал на вылазки.

   — Вы у меня, братцы, на вес золота. А золотом не разбрасываются, — говаривал он, если кто-то из них начинал проситься на дело.