Король, опираясь на генерал-адъютанта Дугласа, с тоской окинул взглядом окрестности, заполненные остатками армии, сказал генералам:

   — Поверьте, господа, у меня словно душа с телом прощается. Позвольте мне обнять вас, мои верные солдаты.

Когда он обнимал и целовал Левенгаупта, тот спросил негромко:

   — А что мне делать, если русские окружат нас во множестве?

   — Собери военный совет, Адам, и как будет решено, так и поступай.

Карл расцеловался со всеми генералами и, поддерживаемый Дугласом и Гилленкроком, пошёл в лодку. С ним сел и Понятовский — представитель польского короля.

   — Ах, господа! — воскликнул король из лодки, воздев на прощанье руки к небу. — Уж лучше б Днепр стал моей могилой, чем мне расставаться с вами. Я оставляю вам свою душу.

Жаль, эту красивую тираду уже не мог слышать личный летописец короля — Адлерфельд, погибший под Полтавой. Как бы она могла украсить жизнеописание великого завоевателя.

Но как только стали отчаливать лодку, к ней бросился какой-то человек и, упав на колени, возопил:

   — Ваше величество, возьмите меня с собой. Мне нельзя здесь оставаться.

   — Кто это такой? — нахмурился Левенгаупт. — Лодка и так перегружена.

Тот, повернувшись на коленках к Левенгаупту, заспешил, глотая слова:

   — Вы меня не изволите знать, генерал. Меня знает фельдмаршал Реншильд и их величество, — он опять обернулся к лодке. — Ваше величество, я Мюленфельс, бригадир Мюленфельс. Помните? Ну тот самый, что сдал вам мост под Гродно.

Карл нахмурился, махнул рукой гребцам: гребите. Те ударили вёслами о воду, лодка стала отходить от берега. Мюленфельс вполз на коленях в воду, кричал, умоляя:

   — Ваше величество, мне нельзя оставаться.

Потом, заметив в стороне ещё не отчалившую лодку Мазепы, Мюленфельс вскочил и бросился туда проситься в спутники. Но там его и близко не подпустили, а огрели даже веслом.

   — Кыш, немчин треклятый!

Многие мазепинцы кинулись вплавь за своим гетманом. Пытались плыть и шведы, но большинство тут же тонуло, и никто не собирался прийти им на помощь.

Мюленфельс побоялся плыть, наверное, не умел. Но если б он знал, что ждёт его вечером, то поплыл бы на любой щепке или соломинке. На берегу было единственное дерево, на котором по приказу светлейшего и суждено было окончить Мюленфельсу свою подлую жизнь. И оставалось её крохи — три часа.

Переправившись через Днепр, король со спутниками и мазепинцы поехали от реки вначале отдельными группами, но потом соединились и поскакали вместе. Оставшиеся на левом берегу ещё долго видели в знойной степи шлейф пыли, поднимаемый кавалькадой, но потом и он пропал, растворился в полуденном мареве.

Русские появились через три часа после отъезда короля. Кавалерия выехала сразу на все возвышенности, окружавшие лагерь шведов.

   — Строиться в каре! — прозвучала команда.

Однако русские не спешили атаковать. Вдали раздалась дробь барабана, и вот уже барабанщик под удары своих палочек направился в сторону шведов. Левенгаупт вышел ему навстречу. Остановившись перед ним и взяв палочки в одну руку, барабанщик заговорил громко и чётко:

   — Господин генерал, светлейший князь Меншиков предлагает обойтись без пролития крови и сложить вам оружие. В противном случае вы всё будете уничтожены без жалости и пощады.

   — Сколько времени нам даёт князь для обдумывания ответа?

   — Ответ требуется немедленный.