Она подошла к инвалидному креслу Кэнфилда, положила коготь ему на плечо.

– Ни один из нас по‑настоящему не принадлежит к этому миру.

Джек заметил, что Лью глаз не сводит с руки Мелани, коснувшейся Кэнфилда. Жалко его всей душой, но ничем не поможешь. Он требовал ответа – она его дала.

Впрочем, могла в обойтись с ним помягче.

– Как же это случилось? Когда?

– В конце зимы 1968 сюда, в Монро, как‑то просочилось Иное. Мы с Фрейном тогда были крошечными, только образовавшимися комочками клеток в материнском чреве и поддались его влиянию... Когда оно устраивало свой береговой плацдарм, наши ДНК навсегда изменились.

– Какой плацдарм? – спросил Джек.

Речь, безусловно, идет о «вторжении Иного», упомянутом Кэнфилдом. Но в чем суть?

– Никто ничего не заметил. Хотя в тот миг решилась судьба этого мира. – Глаза Мелани ярко вспыхнули. – Был зачат ребенок. Особый – Тот Самый. Теперь он уже вырос, скоро заявит о своем пришествии.

– Похоже на Антихриста Олив, – заметил Джек.

Она усмехнулась:

– Антихрист Олив рядом с Тем Самым – вполне подходящий приятель для ваших детишек. Когда Тот явится в истинном облике, все переменится. Перевернутся даже известные законы физики и природы. После катаклизма... воцарится Иное.

Так‑так, подумал Джек. Пора сматываться.

– Интересно. – Он шагнул к дивану за курткой. – Ну, мне надо ехать.

– Нет, пожалуйста... – Мелани бросила Кэнфилда, схватила его за руку, к счастью, нормальными пальцами, а не когтем. – Не уходите, мне надо с вами поговорить.

– Эй, эта штука разогревается, – заметил Лью, поднося ладонь к вышке Теслы, но не касаясь ее.

Джек на своем месте тоже чувствовал слабое тепло.

– Льюис, – сказала Мелани, – я хочу поговорить с ним наедине.

– Наедине? – переспросил Лью. – Почему мне нельзя слышать, о чем ты говоришь с Джеком?

– Потом объясню. Жди меня в машине на улице.

Он пристально посмотрел на нее:

– Ты как‑то переменилась...

– Да... действительно. Узнала, в конце концов, кто я такая, поняла почему, стала этим гордиться. Пожалуйста, Льюис, обожди в машине. Я через несколько минут приду, и мы вместе поедем домой.

Лью широко открыл глаза:

– Правда? Домой? А я думал... – Он взглянул на дыру.

– Врата скоро закроются. Прежде чем это случится, я должна кое‑что сделать, потом вернусь.

Джек ни секунды не верил, но Лью, видно, покорно скушал пакет целиком, кивнул и пошел вверх по лестнице.

– Хорошо, Мэл. Обожду на улице.

– Знай, Льюис, я никогда не причиню тебе боли.

– Знаю, Мэл, знаю. – Он ускорил шаг.

Кэнфилд подкатился к лестнице, глянул вверх, развернулся лицом к Мелани, тихо спросил:

– Зачем зря обещать?

– Не хочу причинять ему боль.

– Разве это возможно? – Он опять развернулся, полез в карман на спинке кресла, принялся рыться, звякая чем‑то.

– Я имею в виду физическую боль. Он был добр ко мне, Фрейн. Видел во мне человека, а не калеку. Я перед ним в долгу.

Джек чувствовал себя неловко, как бы подслушивая интимную беседу.

– Мое присутствие обязательно? – спросил он. – Честно сказать, не думаю.

Взглянул на конструкцию Теслы, хорошо видя, что купол начинает светиться. Надо сматываться. Становится не только жарко – сцена вообще начинает надоедать. Особенно Мелани со своим гибридным дружком... Есть в них что‑то тошнотворное.