– Мне ничего не сказали. Я останусь здесь, пока меня не вышвырнут вон.

Через несколько минут они вернулись к работе. В два часа ночи чистка конюшни была закончена. Кен отправился за брандспойтом, а Питер и Так закончили отскребать стены у самого пола. Навоз был убран, они добрались до сравнительно чистого пола, на который направили струю воды.

– Пол здесь будет сохнуть пару дней, – задумчиво заметил Питер. – Будем надеяться, что за это время не пойдет дождь.

Они решили, что, едва пол в конюшне подсохнет, его застелят соломой, а сверху уложат матрасы. Все, что им теперь оставалось, – сидеть снаружи на мешках с соломой, приготовленных Хироко. Кен рухнул на мешок, подкошенный усталостью, и Так присоединился к нему. Питер устроился рядом с Хироко. Она ждала их, желая побыть с Питером.

Рэйко и две девочки уже спали.

– Похоже, места здесь будет маловато, – негромко сказал он. Все тело Питера ныло от усталости. Такео и Кен работали так же упорно, как и он.

– Выглядит эта конура ужасно, – подтвердила Хироко.

Она не могла представить, что им придется остаться здесь, что целый день они потратили, чтобы убрать двухфутовый слой конского навоза. – Спасибо вам за все, Питер. Бедный дядя Так… – прошептала она. Работа изнурила Така, – Мне так жаль, что вам всем пришлось пройти через это.

– Сиката‑га най, – негромко отозвалась Хироко, и Питер удивленно поднял брови. – Это значит – уже ничем не поможешь. Надо просто смириться.

Но, кивая, Питер пожелал, чтобы он мог как‑нибудь поправить дело.

– Мне больно думать, что придется оставить тебя здесь, детка. – Питер обнял ее и прижал к себе. Он опасался причинить Хироко неприятности, но разве бывают неприятности хуже тех, которые она испытывала сейчас? Здесь., в Танфоране, никто не следил за заключенными. Вокруг разместилось множество семей, стариков, днем по всему лагерю бегали дети. Питер выделялся из толпы своей , американской внешностью и ростом, но никто не проявлял интереса к его присутствию. – Как жаль, что я не могу увезти тебя с собой. – Он улыбнулся и бережно поцеловал Хироко, не желая касаться ее своими перепачканными руками.

– И мне бы хотелось, чтобы вы увезли меня отсюда, – грустно подтвердила она. Она сознавала, что в этот день они потеряли все, что имели, и что могли когда‑нибудь, обрести. Она утратила свободу, и любой момент, проведенный с Питером, становился бесценным. Хироко задумалась, не совершила ли она глупость, говоря ему, что не хочет выходить замуж без согласия отца. Может, ей следовало уехать в другой штат вместе с Питером, как он просил, – туда, где они могли бы пожениться. Теперь было уже слишком поздно, но Хироко не переставала размышлять об этом, пока Питер ходил мыться вместе с Кеном и Таком, по дороге завернув в отвратительного вида открытые уборные. Со своего места Хироко не видела их, но знала, что они там. Сама Хироко, тетя Рэй и девочки посетили уборные раньше, по очереди, прикрывая друг друга одеялами.

Питер вернулся спустя несколько минут и сказал Хироко, что она должна поспать. Он пообещал, что придет на следующий день, ближе к полудню, – с утра ему приходилось вести занятия в университете. Но казалось, Питер был не в состоянии уехать, а Хироко не хотелось отпускать его.

Прошло еще полчаса, прежде чем они наконец расстались.

Хироко смотрела вслед уходящему Питеру, испытывая такое чувство, словно лишилась последнего из друзей.

– Попробуй заснуть, – предложил Так, протягивая Хироко одеяло и жалея, что она решилась приехать в Америку. Так или иначе, здесь ей придется многое выстрадать, иначе не может быть. Менять что‑либо уже поздно, влюбленные, они жили во враждебном мире, который не окажет им никакой помощи, только постарается причинить боль.