Он тихонько рассмеялся и поцеловал ее в голову.

– Не скажу…

– Но почему? – удивилась она.

– Не хочу, и все.

– Да, но…

– Хватит об этом, – оборвал он ее. – И не воображай, что я расслабился и разболтаю тебе все свои секреты…

– Скажи, ты когда-нибудь был женат?

– Женат? – переспросил с удивлением Рэнсом.

– А-га, – подражая его тону, усмехнулась Мадлен.

– Нет, ну что ты. Конечно, нет.

– Почему «конечно»?

– Ну, хотя бы потому, что, будь я женат, мы никогда не оказались бы в одной постели.

– Но почему? – удивилась Мадлен. – Скажем, ты был бы женат, а потом развелся.

– Нет, будь я на ком-то женат, я бы никогда и ни за что не допустил развода.

– Да? – Мадлен чуть приподнялась на постели.

– Потому что, если бы я однажды поклялся быть верным женщине до гроба, я бы эту клятву сдержал.

– Но ведь все в жизни меняется, – пожала плечами Мадлен, припомнив с десяток знакомых ей разведенных пар. – Никто не знает, что ждет его в будущем.

– Ты права, – вздохнул Рэнсом. – Но все-таки я привык держать однажды данные обещания. А когда я вступаю в брак с женщиной, это обещание еще более важное, чем все остальные. – Он провел ладонью по спине Мадлен. – Скажи, а когда Престон предложил тебе выйти за него замуж?

– Примерно месяц назад. А что?

– Неужели ты весь месяц думала, выйдешь ли за него?

– Я же тебе сказала: я решила ему сообщить о своем отказе.

– Если ты думала о его предложении так долго, то наверняка относилась к нему серьезно…

– Разумеется!

– Видишь, ты и сама понимаешь, что брак – это не так просто, как, ну… скажем, – он задумался, подбирая подходящий пример, – покупка и продажа – того же твоего ранчо… Когда ты можешь в один прекрасный день избавиться от него совсем.

– Мое ранчо! – Мадлен так и подскочила на постели. – А немцы, как же я могла забыть!

– Когда у вас должна состояться встреча?

– Завтра после полудня, – тяжело вздохнула Мадлен.

– Ну, скорее всего, после того как будет объявлено о государственном перевороте, все воздушные рейсы отменят, и тогда они вряд ли доберутся до Монтедоры. Ну если и успеют добраться, то они должны быть полными идиотами, чтобы оставаться в такой неспокойной стране. – Рэнсом поцеловал Мадлен в плечо и добавил: – В любом случае им будет не до тебя… Не до нас с тобой, я хотел сказать.

– Представляю себе, что творится у меня дома! – Мадлен покачала головой, вспомнив о сестрах и родителях. – Да и твои, должно быть, с ума сходят не меньше…

Она почувствовала, как Рэнсом кивнул в темноте. Она погладила его по волосам. Ее охватило странное ощущение: чувство одиночества, которое преследовало ее в течение всей жизни, исчезло. Впервые рядом был человек, разделивший с ней ее судьбу. Какое прекрасное ощущение!

Дело, конечно, не только в его физическом присутствии рядом с ней, хотя они и впрямь провели вместе много часов. Нет, одиночество Мадлен исчезло прежде всего оттого, что Рэнсом, казалось, знал ее досконально: ее мысли, чувства, желания. Ей не нужно было ему о них говорить – он догадывался и так. Разумеется, во всем этом для Мадлен таилась и определенная опасность – не слишком уютно себя чувствуешь, если кто-то рядом все время видит тебя насквозь, знает даже о самом тайном. И все же ощущение разделенного одиночества, незнакомое прежде Мадлен, придавало ей уверенность и силу.