Но Мадлен помнила стыд и страх, сдержавшие ее накануне и помешавшие ей совершить очередное безрассудство. Тогда она чуть ли не отскочила от него на другой конец комнаты. С каким презрением разговаривал он с ней в Нью-Йорке… Какая же женщина согласится после таких слов заняться с ним любовью?! Наверное, он только и ждет, чтобы она начала его умолять переспать с ней еще раз. А он рассказывал бы всем потом, что даже Мадлен Баррингтон не осталась равнодушной к его мужскому обаянию. Мадлен вздрогнула. Нет, нельзя давать ему понять, как сильно она его хочет, какой жадной и страстной может становиться в его присутствии. Вдруг он хладнокровно расскажет другой о том, что провел «бурную любовную ночь» с Мадлен Баррингтон? Она ведь ничего не знает о его отношениях с другими женщинами. К примеру, кто была та особа, с которой он провел последнюю ночь в Нью-Йорке, перед их путешествием в Монтедору? Еще одна случайная знакомая или хорошая подружка и любовница? А вдруг у него есть жена? Мадлен со страхом поняла, что практически ничего о Рэнсоме не знает.

Она рассеянно попрощалась с юристами, прежде чем выйти из их офиса. Не замечая, казалось, никого на свете, Рэнсом шел впереди нее с изящной грацией хищника, пиджак его был расстегнут, и окружающим наверняка было видно его оружие: револьверы ему возвратили сегодня утром, при выезде из президентского дворца. Мадлен снова заметила на его пальце кольцо, когда Рэнсом открывал перед ней дверь на улицу. Вообще-то обручальные кольца обычно носят на левой руке, а это кольцо у него на правой… С другой стороны, почему бы и не…

– Черт побери! – прервал Рэнсом ее размышления.

– Да? – растерянно произнесла Мадлен.

Он сердито посмотрел на нее:

– Ты ничего не замечаешь?

Мадлен нахмурилась, отчетливо различая нотки сарказма в его голосе. Только через несколько мгновений она сообразила, в чем дело.

– Мигеля еще нет и машины, соответственно, тоже.

Рэнсом посмотрел на часы:

– Он запаздывает; сказал, что собирается сегодня поехать за покупками с сеньорой Веракрус.

Сказано это было таким тоном, что Мадлен поняла: Рэнсом ни секунды не сомневается, чем на самом деле занимаются Мигель и первая леди государства во время подобных поездок за покупками. Мадлен осторожно поинтересовалась:

– Это у них обычно бывает надолго?

– По-разному, – сердито ответил Рэнсом.

Стемнело, но жара и духота нисколько не спали. По шумной улице несся поток машин, кругом было еще много людей. Один за другим начали загораться уличные фонари.

– Может, зайдем, выпьем чего-нибудь? – Мадлен указала Рэнсому на кафе через дорогу. – Из окна увидим, когда подъедет Мигель.

Рэнсом кивнул и, взяв Мадлен за локоть, направился через улицу.

Водители в Монтедоре ездили как хотели, и несчастным пешеходам приходилось несладко. Мадлен и Рэнсом едва успели прыгнуть на тротуар, как в нескольких сантиметрах за их спинами с ревом промчался мотоцикл, в котором сидели двое парней в темных шлемах. Еще мгновение – и американцы точно угодили бы под колеса.

Войдя в кафе, Рэнсом заказал столик у окна, чтобы увидеть, когда подъедет Мигель. Когда они садились, Мадлен случайно заметила, что многие женщины не без интереса посматривают на Рэнсома. Чувственные, улыбающиеся женщины, которые наверняка не проводят свои дни за цифрами и деловыми переговорами. Женщины, не тратящие жизнь на то, чтобы утвердиться в мужском мире. Глядя на представительниц немногочисленной, но довольно богатой элиты столицы Монтедоры, видя роскошные платья и пышные прически этих женщин, Мадлен понимала, что они привыкли добиваться всего в жизни, действуя иными способами, чем она. Их старомодные способы, вероятно, не так уж плохи…

– А ну-ка встряхнись! – приободрил ее Рэнсом.