Очень плохо со здоровьем. Я ведь всю зиму и весну не работала, долго лежала в больнице, но так еще и не поправилась. Сейчас я правда уже хожу, но с трудом. Я даже не могу пока выдержать полный рабочий день. А на творчество сил уже ни душевных, ни физических не остается. Слишком много болезней меня одновременно придавили и раздавили. Сейчас моя задача удержаться и сохранить хотя бы частичную работоспособность. Если удастся выкарабкаться и почувствовать себя хотя бы как в прошлом году, может быть, вернусь и к стихам. А пока…

Раз уж мне не видать при жизни собственного сборника (после смерти, надеюсь, все же издадут), неплохо было бы хоть в каком большом журнале напечататься. Спасибо за содействие А.М.! Стихи пошлю позднее немного. Мне на днях исполнилось 40 лет. Как хорошо сказал Евтушенко:

Сорокалетье – страшная пора,

Когда измотан жизнью в поединке

И на ладони две три золотинки,

А вырытой пустой земли гора.

Вот уж точно по моему адресу!

Но все менялось даже в те времена. И вот уже та самая редакторша, что меня – безответную дуру хулила и грязью поливала, прислала вполне милое письмо в январе 73 го года, что моя рукопись включена в план 76 го года. И опять что то потом сорвалось.

Вот еще отрывок из августовского моего письма Столетову летом 73 го года.

«Здравствуйте Аполлон Михайлович! Спасибо Вам за письмо, оно мне сейчас как самое целебное лекарство. Вы спрашиваете о стихах о здоровье. В том то и дело, что эти вещи у меня настолько взаимосвязаны, что когда нет одного – нет и другого. Когда Вы приезжали к нам в начале апреля, я ведь была совсем больная. Ваш приезд был чем то вроде сильнейшей тонизирующей инъекции. Но через день после Вашего отъезда я свалилась. Именовалось это «функциональным расстройством нервной системы». Главное глаза почему то не видели. Два месяца я совсем не могла читать и писать. Но встреча с Вами помогла мне излечиться от какой то внутренней окаменелости после прошлогодней горьковской рецензии. Я даже снова начала писать. Расколдовали!

Вы сказали, чтобы я написала с 15 таких стихотворений как «Гадкий утенок» и тогда никакие редакторши мне будут не страшны. Но вся то беда в том, что гадкие утята не каждый день на свет божий появляются. Я и сама чувствую такую радость, что оно у меня написалось… А это бывает у меня редко. Еще одно стихотворение появилось, которым довольна – «Злая бабка». Не знаю – что это меня на Север и в детство потянуло.

По сборнику ничего не сделала. Не из за лени, нет! Просто очень уж я невезучая. Мне ведь пришлось в конце мая выйти на работу, не долечившись, так как моя помощница (на полставки) уехала на сессию. А работа школьного библиотекаря в конце учебного года теперь, когда на нас повесили все учебники – это сущий ад. Он продолжался весь июнь. Работала я больная, измотана была совершенно. Ни о каких стихах не могло быть и речи.

С июля начала готовить библиотеку под покраску и 10 го собиралась выйти в отпуск. А 8 го – заболела… свинкой! Начинаем помаленьку впадать в детство. Да так тяжело. Ну и разумеется осложнение. На уши. Воспаление. Сколько протянется трудно сказать. А там – отпуск. Представляете, какое у меня сейчас «творческое» состояние? Но даю слово: сделаю все что могу и даже через «не могу» по сборнику. И не потому, что мне так уж хочется увидеть свою книжку при жизни. Я и раньше не особенно рвалась печататься, а теперь это желание убито совсем. Просто в ответ на Ваше внимание и хлопоты я хочу с чистой совестью сказать: «Сделала все, что было в моих силах». Желаю Вам новых вдохновений и новых стихов. И, как всегда, прошу прощения за многословие».

Кончилась вся эта моя суета пшиком, конечно. Но тут уже близился звездный час в моем стихотворстве – пик поэтической официальной карьеры.