И в этот миг на агадейского сотника нахлынул страх. Он один-одинешенек в поднебесье, в убогой корзине под брюхом неуправляемого мешка… Его связные погибли, враги проникли в стены сокровищницы и дворца и уже, наверное, одного за другим убивают солдат. А вдруг Конан пробьется во внутренний двор? Достаточно резок полоснуть мечом по канату, и ветер понесет агадейского командира на север… Конечно, далеко ему не улететь, мешок уже давно висит, в нем изрядно подостыл воздух… Что, если корзина окунется в огненное море на севере? От этой мысля Бен-Саиф покрылся холодным потом. Нет! Надо на землю. Надо выпустить воздух из шара и снизиться. В небесах больше делать нечего. Связные перебиты, крылатый разведчик в плену у колдовства. Бен-Саиф должен быть во дворце, со своими людьми! Надеть доспехи, взять меч, а лучше что-нибудь понадежнее, и встретиться с Конаном лицом к лицу!

Он ухватился за веревочную лестницу, полез к ремню, который стягивал отверстие шара. Одним рывком распустил узел. Мешок дохнул в лицо теплым воздухом.

Солдаты на крыше дворца заметили, что воздухоплавательный аппарат теряет высоту, и дали знать обслуге шара, которая дежурила во внутреннем дворе. Те дружно бросились к дощатому барабану на вертикальных брусьях, налегли на рукояти, стали выбирать канат. Если бы они замешкались, шар бы упал за наружной стеной дворца.

* * *

Ординарец Бен-Саифа рухнул замертво под гулким ударом рукояти меча о шлем. Другого воина киммериец сбросил с крыши, но этим преимущество внезапного натиска исчерпалось полностью. Двенадцать горногвардейцев проворно расхватали мечи и шестоперы и дружно насели на Конана.

Не будь на нем агадейских доспехов, не спасла бы и медвежья сила, и навыки, которым завидовали все знакомые бойцы на мечах. Его обступили со всех сторон; удары сыпались градом. Но и он не оставался в долгу. Прямой выпад в голову, и падает навзничь контуженный воин, мах по ногам, как косой, и с криком отскакивает другой агадеец, держась за ушибленное колено. Конан ринулся в брешь, добежал до катапульты, рубанул мечом по стеклянному шару на деревянной ложке и сразу метнулся вбок, а за ним с яростным ревом — враги… Огненный демон вырос на пятьдесят локтей, выпрямил спину, расправил плечи, хищно огляделся кругом…

Внезапно за спиной Конана, перекрывая гул далеких и близких пожаров, раскатился грохот. Невидимая сила злобно толкнула в спину. Киммериец упал на колени и оглянулся. Его больше не преследовали, агадейцы тоже попадали на черепицы и повернули головы к сокровищнице.

Кривая щель разделила тигриную морду надвое, и не только из трещины, но и из глазниц, и из пасти били струи пламени вперемешку с дымом. Меньшая половина тигриной головы неспешно опрокинулась, ударилась оземь и рассыпалась на блоки, а большую растапливала огненная буря, сплавляла воедино сокровища Сеула Выжиги и гранит. «Когда-нибудь, — отстранено подумал Конан, глядя на гигантское сооружение, тающее в огне, как восковая свечка, — сюда придут золотоискатели с хайлами. Будут вырубать из каменной толщи золотые прожилки, вылущивать самоцветы, которых прежде никогда не находили в граните».

Он вскочил на ноги. Враги опомнились и снова бросились на него.

* * *

«Бежать!» — обреченно подумал Бен-Саиф, глядя на гибель сокровищницы и дворца. Каменная голова превращалась в раскаленную лужу, «слезы Инанны», пролитые Конаном на катапульту, прожигали дворец до фундамента. На крыше, вспомнил он, лежат еще несколько сосудов со «слезами»; если до них доберется пламя, дворцу конец.