– Телефон приятеля, с которым идут на первое свидание, тоже обычно не оставляют. Она как будто чувствовала неладное, но все равно пошла, – пробормотала девушка-следователь из группы по делу Битцевского маньяка.

Теперь уже можно было выезжать на арест. У них набралось в общей сложности 12 дел, которые все же удалось официально объединить в одно и получить статус серии. Все понимали, что таких эпизодов значительно больше, но, сколько их, оставалось неясно. Несколько десятков трупов попало на Курьяновскую станцию, но думать, что все это дело рук Пичушкина, было бы слишком амбициозно. С другой стороны, сколько тел было перемолото очистными сооружениями и пропало без следа, тоже с трудом подлежало подсчету.

В тот день никто из следственной группы так и не отправился домой. Вплоть до пяти утра собирали информацию по грузчику, искали новые зацепки и болевые точки. Когда на улице стало светать, машина милиции показалась во дворе дома на Херсонской. Несколько человек в черном зашли в подъезд. Двое поехали на лифте, а группа захвата поднялась по лестнице. Позвонили в дверь квартиры напротив. Открыла заспанная полная женщина в цветастом халате. При виде такого количества людей в черном на лестничной площадке в пять утра соседка вздрогнула от неожиданности.

Алексей приложил палец к губам и начал шепотом инструктировать женщину. Она должна была постучать к Пичушкиным и придумать какие-то слова, чтобы соседи открыли. Женщина явно не обладала артистическим талантом, а может, пыталась своим тоном предупредить соседей об опасности, но спросонья за дверью никто ничего не понял. Сотрудникам правоохранительных органов открыла пожилая мать Александра. Наталья даже не успела как следует испугаться, когда ее буквально впечатали в стену коридора, чтобы не мешалась на пути. С ноги открыв дверь маленькой комнаты, внутрь ворвались семеро оперативников. На старой неказистой кровати лежал Пичушкин. На фоне одетых в черное сотрудников группы захвата спящий выглядел до комичного ничтожным.

Александр без лишних вопросов поднялся, оделся и проследовал в милицейскую машину.

– Что он сделал-то? – спросила Пичушкина уже вдогонку уходящему конвою.

– Из новостей узнаете, – бросил кто-то из оперативников.

Александра привезли в следственный изолятор и стали допрашивать, но он молчал. Даже демонстрация записи с камер не возымела должного эффекта.

– Познакомиться хотел, а она даже имени не сказала, – пожал плечами Александр, взглянув на листы с распечатками кадров с камер слежения.

Журналисты уже вовсю осаждали прокуратуру, дом № 2 на Херсонской и супермаркет на Керченской. Начальство требовало немедленных признаний и покаяния от маньяка, про которого говорил уже весь город. По горячим следам снимались ток-шоу и документальные фильмы, а подследственный все еще молчал.

Супруненко заметил, что один из сотрудников стоит в коридоре, сжимая кулаки в ожидании, когда придет его черед вести допрос.

– Вор должен сидеть в тюрьме? – усмехнулся в усы пожилой мужчина, глядя на парня. Тот только кивнул в ответ. – Ты на юрфаке не проходил, что это следователь, который так считает, должен сидеть в тюрьме, а не вор? Свободен! Ты допрос вести не будешь, – последнюю часть фразы Супруненко произнес уже совсем другим тоном. Все знали, что, когда он говорит с такой интонацией, лучше не спорить. Лучше вообще не быть в городе, если он так говорит.

Парень явно обиделся, услышав эти слова, но уходить не собирался. Ему нужно было знать, чем все закончится.