– Он будет в наручниках и под наблюдением. Ничего не случится, обещаю, – уговаривал девушку Алексей, который видел, как она нервничает. Ольга крутила в пальцах монетку и роняла ее раз в пару минут. Алексей поднимал и снова вкладывал монетку в пальцы. Девушка, казалось, даже не замечала этого.

Александр Пичушкин сидел в комнате для допросов и улыбался. Его руки действительно были в наручниках, но выглядел он победителем.

– Ты должна была быть следующей, Оля, – радостно сообщил Пичушкин. – Так мне жаль, что не случилось. Но все еще будет, верно? Ты, кстати, была права, помнишь?

Ольга продолжала стоять у двери, не решаясь сделать шаг к столу, за которым сидел Пичушкин.

– Ну как же. Ты же сказала, что в моей жизни ничего интереснее прогулки в парк не было, – снова улыбнулся Саша-грузчик. Сейчас он казался совершенно безумным, но было очевидно, что именно таким ему и хочется выглядеть. Ему нравилось видеть страх в глазах людей, ужас вперемешку с восхищением со стороны сотрудников прокуратуры, конвоя и даже адвоката. Все они слышали о Битцевском маньяке, о его преступлениях и буквально теряли дар речи, когда узнавали, что это и есть Пичушкин.

РАСКАЯНИЕ… ЭТО ПРИЗНАНИЕ И ОСОЗНАНИЕ ТОГО, ЧТО ТЫ НЕ ПРАВ И ДЕЛАЛ НЕПРАВИЛЬНО. А Я В СЛОЖИВШЕЙСЯ СИТУАЦИИ ВСЕ ДЕЛАЛ ПРАВИЛЬНО. И Я НЕ РАСКАИВАЮСЬ.

Ольга повернулась к двери и начала остервенело колотить по ней. Ей тут же открыли, и Алексей бросился ее успокаивать. Минут через пятнадцать девушка пришла в себя и попросила отвести ее к проходной.

– Можно будет обратиться к вам как-нибудь? Вероятно, понадобится дать показания или еще что-то? – спросил милиционер напоследок.

Оля вздрогнула, а потом полезла в сумку и достала увесистый бумажный конверт с изображением самолета. Алексей взял конверт в руки и осторожно открыл его. Там был билет до Алма-Аты и пачка какой-то рекламы от авиаперевозчика, которую обычно давали в нагрузку.

– Устала быть лишней, – пояснила девушка. – Мне кажется, я там нужнее, а здесь никто даже не заметит, если я исчезну.

Супруненко с жалостью посмотрел вслед девушке, которая очень старалась не бежать к выходу со всех ног, взял пакет с водкой, стаканом, шахматной доской, ручкой и стопкой бумаги.

– Давай по порядку. С первого по двенадцатый, со всеми подробностями, – сказал Андрей, раскладывая бумаги.

– Двенадцать? Вы думаете, их было только двенадцать? – захохотал Александр. – Нет, их было намного больше.

Не глядя ни на доску, ни в блокнот, Пичушкин в деталях рассказывал о каждом эпизоде. Он говорил с видимым удовольствием, смакуя подробности не самих убийств, но биографий жертв, их чувств, эмоций и планов. Более всего убийце нравилась возможность решать, что будет дальше с их жизнью, он перечеркивал жирным маркером будущее и прошлое, выносил приговор и вершил правосудие.

– Погоди, а в какой одежде он был, как выглядел в день убийства? – нахмурился следователь, который внимательно слушал парня, то и дело записывая что-то в тетрадь, хотя в комнате работали диктофон и видеокамера.

– В какой одежде? Я не знаю. В штанах и свитере, наверное, как все. Какая разница? – нахмурился Пичушкин и продолжил рассказывать о скрипаче Германе Червякове, которого он убил из огнестрельной ручки.