– Вас ввели в заблуждение. Предателей в стране нет, а есть только верноподданные Вашего Величества, желающие избавить страну от наглого хапуги, – подал свой голос Честер.

– Я так не думаю, – пробормотал Генрих. – Они призывали Людовика Французского себе на помощь.

– Они возмутились поступками Верховного судьи, – уточнил епископ. – Уберите его, и страна успокоится.

– Убрать Губерта? Моего лучшего друга?

– Он лучший друг самому себе, сир. Вам известно, как он обогатился за время вашей дружбы?

– Я сам вознаградил его многими владениями!

– А прежние его жены добавили еще дюжину замков и поместий, заплатив за постельные утехи, – вмешался в разговор жуткий простолюдин, наводящий страх на юного короля.

Епископ – по возможности незаметно – сделал знак нормандцу, чтоб тот лучше помалкивал.

– Ваше Величество, мы желаем только одного – спокойствия в королевстве и чтоб вы без помех распоряжались короной, возложенной на вашу голову при одобрении всего народа. Вы уже достаточно мудры, чтобы самому принимать решения.

– Я не подчиняюсь Верховному судье, если вы это хотите знать! – вспылил король. – И мнение народа о нем я сам узнаю. Вы посмели явиться сюда ко мне с требованиями. С какими? Говорите!

– Все в вашей воле, государь…

– Заключить его в Тауэр? Выколоть ему глаза? Четвертовать? – Мальчик внезапно впал в истерику и накинулся на нормандца: – Я слышал о тебе, де Бреати! Ты людоед! Ты и меня разрежешь и съешь на жаркое, если представится случай. Ты мне не угоден… поэтому убирайся вон!

Депутация мятежных вельмож потерпела неудачу. Четырнадцатилетний подросток проявил воистину королевскую проницательность и распознал оборотней, укрывшихся под видом заботливых друзей короны.

Такая реакция короля побудила заговорщиков к немедленным действиям.

Де Бреати начал собирать свои разбросанные по стране шайки для похода на Лондон.

Генрих, в свою очередь, срочно вызвал в столицу де Бурга.

Королевская армия превосходила повстанцев и по численности, и по вооружению. Чтобы избежать позорного разгрома, заговорщики согласились на переговоры. В Вестминстере епископ Винчестерский и архиепископ Кентерберийский, по желанию обеих противоборствующих сторон, наконец свиделись.

Огромен и пуст был зал, где установили кресла для встречи двух церковных прелатов.

Король, по совету де Бурга, отказался от присутствия на переговорах, дабы сохранить отстраненную позицию.

Несколько часов продолжалась встреча двух церковников, потом зал заполнили придворные. Появился и король, и воссел на специальное, приготовленное ему кресло, повыше других, покрытое мягкой леопардовой шкурой. Он должен был огласить свой вердикт – то ли считать де Бурга грабителем королевской казны, то ли благодетелем народа и «отцом нации».

Губерт де Бург был доволен тем, как повел себя его воспитанник на предыдущей встрече с тремя мятежниками. Теперь он советовал королю держаться так же непоколебимо, даже если у Его Величества и возникнут некоторые сомнения.

Губерт занял место по правую руку от монарха, слева уселся Стивен Ленгтон. Епископу Винчестерскому предложили изложить в присутствии всех причины, из-за которых затеялась смута в королевстве.

Питер де Роше, обращаясь к высокому собранию, заявил, что ни он, ни те, кто поддерживает его, не изменники. Они осуждают восстание лондонских горожан, которые готовы были вновь привести французских захватчиков на английскую землю.

Фолкс де Бреати уже распорядился повесить Константена де Фиц-Атульфа, и казнь, по их словам, свершилась.