|
У меня впереди есть еще целый месяц. – Почему ты все время называешь его «он», мама? – Потому что я знаю, что это мальчик. – Это невозможно знать, пока ребенок не родится. – Какая ты у меня циничная! Я знала, что ты родишься девочкой, знала, что девочкой ро-дится Лилла. С чего бы мне ошибиться на сей раз? Я по-другому себя чувствую, а он по-другому разговаривает со мной. – Разговаривает с тобой? – Вы обе тоже разговаривали со мной, пока находились у меня в утробе. Взгляд девочки стал насмешливым. – Странная ты какая-то, мама. И становишься все страннее. Как может ребенок говорить, пока он в утробе? Ведь дети не говорят даже после того, как родятся, по крайней мере, сперва. – Вся в отца, – бросила Ливия Друза, скорчив гримасу. – Значит, ты не любишь tata! Так я и думала! – воскликнула Сервилия скорее с облегчени-ем, чем осуждающе. Ей уже исполнилось семь лет; мать сочла, что с кое-какими жизненными реалиями ее можно ознакомить. Не то, что настраивать против отца, но… Разве не чудесно было бы превра-тить старшую дочь в преданную подругу? – Нет, – неумолимо произнесла Ливия Друза, – я не люблю tata. Хочешь знать, почему? Сервилия пожала плечами. – Наверное, ты все равно скажешь. – А ты сама его любишь? – Да, да! Он – самый лучший человек в целом свете. – О!.. Тогда мне действительно придется объяснить тебе, в чем тут дело. Иначе ты станешь меня осуждать. А у меня есть основания его не любить. – Конечно, иначе ты не скажешь. – Понимаешь, миленькая, мне не хотелось выходить замуж за tata. Меня заставил согла-ситься твой дядя Марк. А это – дурное начало. – У тебя была возможность выбирать. – В том-то и дело, что никакой! Чаще всего так и происходит. – А по-моему, тебе надо было согласиться, что дядя Марк лучше тебя разбирается в таких делах, а также во всех остальных. В том, как он подобрал для тебя мужа, я не вижу ошибки, – молвила семилетняя судья. – Ничего себе! – Ливия Друза уставилась на дочь полными отчаяния глазами. – Сервилия, разве людям можно диктовать, кого им любить, а кого нет? Так получилось, что tata не пришелся мне по сердцу. Он мне никогда не нравился, с тех самых пор, когда я была в твоем возрасте. Но еще наши отцы договорились, что мы поженимся, и дядя Марк не усмотрел в этом ничего дурного. Я так и не сумела его убедить, что отсутствие любви – еще не помеха браку, тогда как неприязнь с самого начала неминуемо обречет его на неудачу. – По-моему, ты просто глупа, – надменно ответствовала Сервилия. Упрямый ослик! Но Ливия Друза не сдавалась. – Супружество – дело сугубо личное, дитя мое. Неприязнь к мужу или жене – бремя, кото-рое очень нелегко влачить. В супружестве люди беспрерывно соприкасаются. Когда же человек вызывает у тебя неприязнь, то тебе очень не хочется, чтобы он тебя касался. Это-то тебе понят-но? – Мне не нравятся ничьи прикосновения, – отчеканила Сервилия. – Будем надеяться, что так будет не всегда, – с улыбкой ответила мать. – Меня, к примеру, вынудили выйти за человека, прикосновения которого были мне неприятны. Человека, который сам был мне неприятен. Так оно осталось по сию пору. Однако результатом этого брака стало появление иных чувств: я люблю тебя, люблю Лиллу. Как же мне не любить tata хотя бы чуть-чуть, если он способствовал появлению на свет тебя и Лиллы? На лице Сервилий появилось выражение неприкрытого отвращения. – Как же ты глупа, мама! Сперва ты говоришь, что tata тебе неприятен, а потом выясняется, что ты его любишь. Чепуха какая-то! – Нет, это очень по-человечески, Сервилия. |
