|
Две предыдущие беременности научили ее кое-каким другим признакам, которые давали о себе знать и сейчас, причем пышным цветом. Она была беременна от возлюбленного, Катона, а не от мужа, Цепиона. Находясь в философическом расположении ума, Ливия Друза решила ни от кого не утаи-вать своего состояния. Ее успокаивало то, что любовь Катона последовала вскоре за любовью Цепиона, так что разоблачение им не грозило. Было бы куда хуже, если бы она забеременела позднее. Нет, об этом лучше даже не думать! Друз обрадовался новости, Сервилия Цепион – тоже; Лилла заявила, что братик очень ее позабавит, а Сервилия восприняла новость с еще более каменным видом, чем обычно. Естественно, новость нельзя было скрывать и от Катона. Но насколько ему можно приот-крыть правду? Все Ливии Друзы отличались способностью холодно взвешивать «за» и «против»; Ливия Друза решила обстоятельно обдумать предстоящий разговор. Было бы ужасно лишать Катона ребенка, тем более сына, однако… Ребенок непременно родится еще до возвращения Цепиона; никто не усомнится, кто его отец. Если ребенок Катона окажется мальчиком, он станет – при условии, что и он назовется Квинтом Сервилием Цепионом, – наследником золота Толозы, всех пятнадцати тысяч талантов! Тогда он будет богатейшим человеком в Риме, обладая при этом славным именем. Куда более славным, чем «Катон Салониан». – У меня будет ребенок, Марк Порций, – объявила она Катону при следующей их встрече в двухкомнатном домике, который она считала теперь своим истинным домом. Он был скорее встревожен, нежели обрадован. Взгляд его стал испытующим. – От меня или от мужа? – спросил он. – Не знаю, – ответила Ливия Друза. – Правда, не знаю. Сомневаюсь, что у меня появится больше уверенности, даже когда он родится. – Он? – Это мальчик. Катон откинулся на подушку, закрыл глаза и поджал свои чудесные губы. – Мой, – уверенно произнес он. – Не знаю, – повторила она. – И ты дашь всем понять, что это – ребенок твоего мужа. – Вряд ли у меня есть выбор. Открыв глаза, он печально взглянул на нее. – Знаю, что нет. Я не могу на тебе жениться, даже если бы у тебя появилась возможность развестись. Таковой у тебя не появится – разве что твой муж нагрянет раньше, чем ты рассчиты-ваешь, но это весьма сомнительно. Все это не случайно: боги веселятся вовсю. – Пускай! В конце концов выигрываем мы, мужчины и женщины, а не боги, – сказала Ли-вия Друза, прильнув к нему. – Я люблю тебя, Марк Порций! Надеюсь, что это твой ребенок. – А я надеюсь, что не мой, – отрезал Катон. Беременность Ливии Друзы не внесла изменений в ее привычки. Она по-прежнему совер-шала свои утренние прогулки, а Катон Салониан проводил в старом дедовском имении вблизи Тускула больше времени, чем прежде. Они занимались любовью яростно, не боясь за новую жизнь, вызревающую в ее утробе. На предостережения Катона Ливия Друза отвечала, что лю-бовь ее младенцу не помеха. – Ты по-прежнему предпочитаешь Тускулу Рим? – спросила она свою дочь Сервилию как-то раз чудесным днем в конце октября. – О, да! – с жаром ответила Сервилия, которая за долгие месяцы проявила себя крепким орешком: необщительная, она никогда первой не заводила разговора, а на материнские вопросы отвечала так лаконично, что за обедом Ливия Друза скорее произносила монологи. – Отчего же, Сервилия? Та бросила взгляд на изрядно выросший живот матери. – Во-первых, там хорошие врачи и акушерки, – молвила девочка. – О, за ребенка не беспокойся! – засмеялась Ливия Друза. – Он вполне доволен жизнью. Когда настанет его срок, он не доставит больших хлопот. У меня впереди есть еще целый месяц. |
