|
Порции При-ски, ведущие род от состоятельного латинского корня, принадлежали к римскому всадничеству на протяжении нескольких поколений; потом на свет появился Катон Цензорий. Однако обладая всеми правами гражданства и статусом всадников, они обретались не в Риме, а в Тускуле и не питали никаких устремлений по части продвижения по государственной стезе. Однако она быстро удостоверилась, что сам ее возлюбленный весьма далек от того, чтобы считать свою родословную предосудительной. Вот как все это выглядело в его интерпретации: – Миф восходит к моему деду с его чудным характером: он стал прикидываться крестья-нином после того, как на него шикнул какой-то изнеженный патриций, когда деду было семна-дцать лет, в начале войны с Ганнибалом. Роль крестьянина пришлась ему настолько по душе, что он играл ее до самой смерти. У нас в семье считается, что он поступил правильно: Новые люди приходят и уходят, их предают забвению – но кто забудет Катона-старшего? – То же самое справедливо и в отношении Гая Мария, – неуверенно произнесла Ливия Друза. Ее возлюбленный отпрянул, словно она укусила его. – Он? Вот уж кто настоящий Новый человек – отъявленная деревенщина! У моего деда были предки! «Новым человеком» его можно назвать лишь с той точки зрения, что он первым в нашем роду заседал в сенате. – Откуда ты знаешь, что твой дед всего лишь прикидывался крестьянином? – Из его писем. Они хранятся в нашей семье до сих пор. – А другая ветвь вашей семьи располагает его бумагами? Ведь та ветвь старше. – Луцинианы? Даже не упоминай их! – В голосе Катона прозвучало отвращение. – Наобо-рот, наша ветвь, Салонианы, засверкает, как алмаз, когда историки будущего станут описывать Рим наших времен. Мы – подлинные наследники Катона Цензория. Мы не напускаем на себя напыщенности, мы чтим такого Катона Цензория, каким он был в действительности, – великого человека. – Только выдававшего себя за крестьянина. – Вот именно! Обманщика, грубияна, прямую душу, приверженца былого – одним словом, истинного римлянина. – Глаза Катона сверкали. – Знаешь ли ты, что он пил то же вино, что и его рабы? Никогда не штукатурил своих вилл, не имел ковров и пурпурных одежд и ни разу не заплатил за раба больше шести тысяч сестерциев. Мы, Салонианы, продолжили его традиции, мы живем так же, как он. – О, боги! – вскричала Ливия Друза. Однако он не заметил ее смятения, ибо был слишком увлечен вставшей перед ним задачей: объяснить возлюбленной, каким замечательным человеком был Катон Цензорий. – Ну, как он мог быть крестьянином, если стал первым другом Валериев Флакков, а, пере-ехав в Рим, прослыл лучшим адвокатом всех времен? Даже сегодня такие незаслуженно восхва-ляемые знатоки этой премудрости, как Красс Оратор и старый Муций Сцевола Авгур признают, что в риторике ему не было равных и что никому не дано пользоваться афоризмами и гипербо-лами лучше, чем это делал он. А взгляни на написанное им! Великолепно! Мой дед был образо-ваннейшим человеком, а латынь, на которой он изъяснялся и писал, была столь безупречна, что он всегда обходился без черновиков. – Я обязательно почитаю Катона-старшего. – Эта реплика Ливий Друзы прозвучала сухо-вато; но увлеченный наставник вознес Катона Цензория на слишком недосягаемую высоту. – Сделай милость! – Катон обнял ее и привлек к себе – Начни с «Carmen de Moribus», что-бы понять, каким высоконравственным человеком был этот римлянин с большой буквы. Конеч-но, он первым среди Порциев назвался Катоном: раньше они именовались Присками; уже одно это указывает на древность рода. Представляешь, деду моего деда было уплачено за пять коней, павших под ним, когда он сражался, отстаивая Рим! – Меня волнуют не Салонианы, ни Приски и не Катоны. |
