|
– Либо ты, Юлия, умеряешь свои аппетиты, либо я отправлю тебя и Ма-рия-младшего проводить лето в Кумы. Нам еще много месяцев не грозит пребывание в неци-вилизованных краях, поэтому во всей этой рухляди нет необходимости. И в стольких людях то-же! Особая кухарка для Мария-младшего – не слишком ли? Юлия выбилась из сил и была готова заплакать. Чудесный отдых превратился в кошмар, конца которому не предвиделось. Выслушав ультиматум мужа, она едва не послушалась ин-стинктивного порыва и не согласилась на дезертирство в Кумы. Но потом она вспомнила, что в этом случае проведет в разлуке с Марием много лет, а разве можно так надолго разлучать отца с сыном? К тому же в чужих краях ему еще больше грозил новый удар. – Но, Гай Марий, я никогда прежде не пускалась в длительные путешествия, не считая по-ездок на наши виллы в Кумах и Арпине; когда мы отправляемся туда с Марием-младшим, то бе-рем с собой все то, что взяли сейчас. Я тебя прекрасно понимаю и очень бы хотела пойти тебе навстречу. – Она уронила голову на руки и смахнула слезу. – Но беда в том, что я понятия не имею, с чего начать. Марию и в голову не приходило, что он когда-либо услышит от жены признание в бесси-лии. Понимая, каких усилий стоили ей эти слова, он сгреб ее в охапку и чмокнул в макушку. – Не тревожься, я сам обо всем позабочусь, – пообещал он. – Но в этом случае мне хотелось бы кое на чем настоять. – Я на все согласна, Гай Марий! – Если выяснится, что я выбросил нечто, представляющееся тебе необходимым, или ото-слал восвояси на самом деле незаменимого человека, прошу тебя не говорить мне о моем про-счете. Ни единого слова! Понятно? Просиявшая Юлия обняла его крепче. – Понятно, – отозвалась она. После этого их продвижение ускорилось, причем Юлия с удивлением обнаружила, до чего ей стало удобно. По мере возможности римская знать останавливалась во время путешествий на виллах у друзей или у друзей этих друзей – в последнем случае им открывали двери рекоменда-тельные письма. За подобное гостеприимство полагалось впоследствии расплачиваться ответ-ным гостеприимством, поэтому путешественники нигде не чувствовали себя незваными гостями. Впрочем, за Беневентом им пришлось довольствоваться постоялыми дворами, ни один из которых, как пришлось признать Юлии, не смог бы вместить ее с прежней свитой. Что причиняло им страдания, так это безумная жара, ибо южная часть Апеннинского по-луострова отличалась засушливостью и отсутствием тени вдоль главных дорог. Впрочем, обре-тенная способность передвигаться быстрее уберегала их от монотонности и чаще дарила встречи с источниками, купальнями на речках и банями, каковые можно было найти даже в захолустных городишках. После долгого зноя плодородие и тень, которыми прибрежные долины вокруг Тарента бы-ли обязаны греческой колонизации, пришлись как нельзя более кстати, а сам Тарент и подавно. Этот город все еще оставался больше греческим, нежели римским, хотя и утратил былое значе-ние, когда был конечным пунктом на Аппиевой дороге. Теперь же большинство путников устремлялись дальше, в Брундизий, основной порт, связывавший Италию с Македонией. Сле-пящий глаза белыми стенами домов, резко контрастирующими с голубизной неба и моря, зеле-нью полей и лесов и ржавым цветом окружающих скал, строгий Тарент как будто радовался прибытию великого Гая Мария. Гостей поместили в прохладном и весьма удобном доме главно-го ethnarch'a, который, впрочем, уже стал римским гражданином и притворялся, что ему боль-ше нравится, когда его зовут duumvir'ом. Как и во многих других местах вдоль Аппиевой дороги, здесь к Марию пришли видные горожане с намерением побеседовать о Риме, Италии и напряженных отношениях, сложившихся у Рима с его италийскими союзниками. Тарент был колонией, живущей в соответствии с латинским правом, то есть здешние старшие магистраты – двое duumviri – должны были стать римскими гражданами и передать это гражданство по наследству своим потомкам. |
