– Вчера вечером, во время грозы, вы слышали крик. Во всяком случае, сказали об этом управляющему. Где вы находились в тот момент?

– Неподалеку от того места, где встретился с вами.

– Вы выглядели чрезвычайно расстроенным и не ответили на мои слова. Почему?

– Не знаю… Верно, на то были причины.

– Что вы делали так поздно в лесу?

– Я лесничий, и находиться в лесу – моя обязанность, которую я исполняю в любой день недели и в любое время суток.

– Лес так велик, каким образом вы очутились именно в том месте?

– Я и сам не знаю.

– Вам встретилась молодая графиня, когда она возвращалась домой?

– Да.

– Где именно?

– По дороге от трех дубов к замку.

– В каком месте?

– Если бы я встретил ее там, у обрыва, убийства не произошло бы.

– Больше вы не встречали молодую графиню?

– Нет.

– Вас видели в лесу и позже. Управляющий и рабочие замка встретили вас у меловых утесов. Вам поручили возглавить одну из поисковых групп. Что вам удалось обнаружить?

– Ничего.

– Вы дошли с вашей группой до трех дубов?

– Нет, до дубов мы не дошли. Мы услышали голоса и крики и подумали, что другая группа нашла молодую графиню.

– Вы поспеваете, господин Ленц? – обратился Бруно к секретарю.

Тот утвердительно кивнул, перо его продолжало летать по бумаге.

– Значит, вы полагали, что у трех дубов вам нечего делать, и решили повернуть назад, к известковым утесам?

– Может быть… Точно уже не помню.

– И вы там ничего не нашли?

– Нет, было слишком темно.

– Значит, вы утверждаете, что молодой графини больше не видели?

– Нет, не видел, – ответил Губерт.

Он не решался признаться, что Лили отказалась взять его в провожатые, прогнала его. Да и кому признаться – счастливому сопернику, которого Лили предпочла ему, Губерту, и который, по его убеждению, и был виновен в смерти девушки. Потому как не будь этого свидания у трех дубов, ее не застигла бы гроза и не подкараулила бы смерть у меловых скал.

– Итак, вы не сочли нужным обыскать всю дорогу, по которой молодая графиня возвращалась в замок, и присоединились к другой группе, которая обследовала дорогу возле известковых скал, – продолжал Бруно. – Почему же вы так внезапно исчезли?

– Сам не знаю, только я не мог оставаться там.

– Странно. Было бы вполне естественно, если бы вы принимали живое участие в поисках. Ведь молодая графиня всегда благоволила к вам, полностью вам доверялась. Вы, хоть и были старше, росли вместе с ней, были, так сказать, товарищем ее детских игр. И вот в этом трагическом происшествии, вызвавшем сочувствие людей гораздо более далеких, почти чужих, вы не только не принимаете участия, но преспокойно удаляетесь, не сказав никому ни слова. Как это прикажете понимать?

– Я должен был уйти, я не мог более оставаться у обрыва! – воскликнул Губерт. – Странно, право, но я не понимаю, почему вы мне задаете подобные вопросы? За что мне такая честь?

– Вы скоро сможете убедиться, что не один вы подверглись допросу. Будут допрошены и многие другие свидетели, словом, все, кто имел какое-либо отношение к молодой графине или к самому происшествию.

– В том числе графиня и другие высокопоставленные лица?

– Непременно. Перед судом все равны, никаких исключений быть не может.

– Тогда я удовлетворен.

– Имеете ли вы, Губерт, что-нибудь добавить к вашим показаниям?

– Мне больше нечего сказать.

– В таком случае вы можете удалиться, – закончил допрос Бруно.