— Этот мелкий сучонок решил, что может летать! — рявкнул он. — А его мамаша только и может, что сидеть на своей заднице и пялиться в телевизор.

Врач нахмурился.

— Сэр, но ведь…

Отец наклонился и ткнул ручкой в его белый халат.

— Все вы, проклятые докторишки, — обычные мошенники, зарабатывающие на людской крови и страданиях. Вам плевать, поправится пациент или нет — лишь бы он возвращался и тратил последние копейки на вас, кровососов.

О чем отец говорит? Каждый раз, когда с Сэмом что-то случалось, врачи спасали его. Это мама виновата, что он разбился!

В тот вечер, когда все улеглись спать, дом вдруг наполнил мамин скрипучий голос, разбудивший меня.

— Терстон, нам нужно поговорить! — кричала она.

Входная дверь хлопнула — это отец пошел ночевать в машину. Секунду спустя мама последовала за ним. В холле я столкнулся с Лонни, и мы пошли смотреть на них с крыльца — в точности как в Белене.

Мама стояла посреди двора, уставившись на отцовскую машину, и тряслась всем телом. Через несколько минут она подошла и начала колотить в окна. Отец вышел и дал ей пощечину. Она с воем бросилась назад в дом.

— Ты меня не любишь!

И снова у соседей загорелся свет.

Я словно пересматривал уже знакомый фильм.

После этого детям не разрешали приходить к нам поиграть — по крайней мере, так они нам говорили. А соседи, стоило им завидеть маму на улице, поспешно сворачивали в другую сторону.

Очень скоро мама с отцом снова стали драться и скандалить у себя в спальне. Когда они успокаивались, я подкрадывался и подслушивал под дверью.

Мама, всхлипывая, говорила:

— Судья меня предупреждал, что жестокость у тебя в крови. Называл тебя хладнокровным убийцей. Тебя надо снова посадить в тюрьму — там тебе самое место!

— Никто больше не может этого сделать. Я чист как стеклышко. Как будто ничего и не было.

Он отвечал так уверенно, что становилось ясно — это, хотя бы частично, правда.

— Как такое возможно? То, что ты сотворил с Клео, — это же преступление! Вот и судья так сказал.

— Этого сукина сына давно надо было убить, и если бы твоя мамаша-шлюха дала показания, меня наградили бы медалью, а не заперли в тюрьме.

— Кто сказал, что тебя нельзя посадить обратно?

— Губернатор Калифорнии, вот кто! Я попросил о снятии судимости, и он дал свое согласие. У меня есть письмо, которое это подтверждает.

— Но ты же был виновен!

— Неважно. По закону я давал объявления в газетах целый месяц, чтобы желающие могли возразить. Никто этого не сделал — естественно, старый Клео же слепой, а его жена не читает объявлений. Так что теперь нанесение тяжких телесных повреждений за мной не числится, и я могу делать все, что захочу, и ехать, куда захочу. И вообще, меня сразу не должны были сажать в тюрьму!

— А что насчет Джорджа? — взвизгнула мать. — Он же найдет нас и всех перебьет!

— Нашего адреса и телефона нет в телефонной книге. Ему очень повезет, если он сможет нас отыскать. Он не настолько умен, так что я доберусь до него первым. В любом случае мое начальство у Вудмана считает, что я хороший работник и добропорядочный гражданин — это самое главное.

Как-то вечером, после работы, отец ворвался во входную дверь, и я бросился к нему навстречу поздороваться. Он стоял посреди гостиной, держа в руках свой серебристо-черный «дипломат», и смотрел на маму, которая лежала на диване в ночной рубашке.

С момента переезда в Альбукерке отец сильно изменился. Теперь он курил трубку, как элегантные джентльмены по телевизору, и носил костюмы вместо обычной униформы ЭПНГ.