С момента переезда в Альбукерке отец сильно изменился. Теперь он курил трубку, как элегантные джентльмены по телевизору, и носил костюмы вместо обычной униформы ЭПНГ. Даже голос у него стал другим, более вкрадчивым.

— Папа, ты сегодня продал страховку какой-нибудь знаменитости? — спросил я.

Он потрепал меня по голове.

— Еще нет, но я работаю над этим.

Я поглядел на него, потом на маму и поразился тому, насколько они разные.

— Ужин готов, Тельма-Лу? — спросил отец. — Похоже, ты даже не начинала готовить.

Он с возмущением закатил глаза.

— Я слишком устала, чтобы стоять у плиты.

Мама откинула с лица спутанные волосы и со стоном села на край дивана. На подушках, где она лежала, осталась глубокая впадина от ее спины.

— Устала от чего?

Отец бросил «дипломат» на газеты, рассыпанные по журнальному столу.

— Сидеть на заднице и пялиться в телевизор?

Она с трудом поднялась на ноги, взмахнув руками.

— Ты работаешь со всякими умниками, которые закончили университет и умеют красиво говорить. Скоро найдешь себе молоденькую, которая выглядит как я, когда мы встретились впервые. Давай вернемся обратно в Белен. Там мы были на своем месте. Люди тут слишком заносчивые! Никому из соседей я не нравлюсь.

Отец покачал головой и вышел из комнаты.

— Я хочу назад! — крикнула она ему вслед.

Мама нигде не могла прижиться.

Каждые выходные, оставив Лонни присматривать за Салли и Сэмом, мы с мамой ездили в автоматическую прачечную. На парковке там собирались группками мужчины, а женщины с мрачными лицами тащили мешки с грязным бельем и детей внутрь. Вылезая из минивэна, мама говорила:

— Твоему отцу надо больше зарабатывать, чтобы купить стиральную машину и сушилку. Тогда мне не придется ездить в этот убогий район, чтобы постирать наши вещи.

Как-то раз в субботу я пошел за ней следом, волоча за собой мешок со стиркой. Рассортировав белое и цветное белье в две кучи, я затолкал его в машины, а мама насыпала в них порошок. Когда она полезла в кошелек за мелочью, то пробормотала что-то насчет мелочи, которой у нее нет — надо посмотреть в бардачке.

Но за дверь она так и не вышла. На полпути мама внезапно остановилась и обвела глазами зал прачечной, пытаясь поймать взгляд кого-нибудь из посетителей. Никто не обратил на нее внимания. Тогда она рухнула на пол, закрыла глаза и зарыдала.

Я подбежал к ней.

— Мама, пожалуйста, встань. Давай поедем домой и попросим мелочь у папы.

Она делала вид, что меня не слышит, но я понимал, что с ней все в порядке.

— Ненавижу этот город, — бормотала она между всхлипами. — У нас ни на что не хватает денег!

— Мама, вставай! Управляющий смотрит на тебя. Он заставит нас вытащить грязное белье из машин.

Она сжалась в комок и зажмурила глаза. Я потряс ее за плечо.

— Мам, все на нас смотрят. Нам надо идти.

Менеджер подошел ко мне и кивнул в ее сторону головой.

— Что с ней такое?

— Не знаю, — ответил я. — У нас не было мелочи для стиральной машины, и она, похоже, расстроилась. Не беспокойтесь. Я сейчас ее подниму.

Я потянул маму за руку, но она не шевелилась. Время шло, а она не вставала и не открывала глаз.

— Я вызываю «Скорую», — заявил менеджер, направляясь к телефону-автомату, висевшему на стене.

Я присел на корточки рядом с ней.

— Мама, сейчас же поднимайся! — крикнул я ей в ухо.

— Сам не знаю, что с ней такое, — говорил менеджер по телефону.