– Она видит мир не так, как видим его мы. Но она очень, очень старалась. – Фрида повела их вдоль фасада до самого угла дома: вдоль боковой стороны здания шла дорожка, заканчивавшаяся тупиком. – Дрейк-элли, переулок, – торжественно объявила она.

– И что? – не понял Карлссон.

– Мишель Дойс собирает разный хлам, – терпеливо напомнила Фрида, – приносит его домой и раскладывает по всей квартире.

– Вы хотите сказать, что она притащила домой труп?!

– Думаю, именно это она и пыталась нам сообщить.

Повисла долгая пауза. Карлссон потрясенно обдумывал услышанное.

– Вы считаете, что Мишель Дойс обнаружила здесь труп и отнесла его к себе домой?

– Ей не пришлось долго нести его, – возразила Фрида. – Отсюда примерно… Сколько? Пятнадцать, двадцать футов до ее входной двери? И это была чрезвычайная ситуация. Она, должно быть, верила, что помогает ему.

Карлссон медленно кивнул. Лицо его приняло сосредоточенное выражение. Нет, скорее, подавленное и удивленное одновременно, подумала Фрида.

– Ладно, – наконец заявил он. – Пусть так. Так что отходите отсюда. Возможно, это место преступления. Не хватало еще уничтожить улики.

– А что делать с комиссаром?

– Я сообщу ему, – сказал Карлссон. – В свое время.

Они стояли рядом и вглядывались в переулок. Это была грязная, покрытая гравием дорожка, где валялись обрывки бумаги и полиэтиленовые пакеты, а еще здесь было очень много использованных иголок. В дальнем углу лежал мешок с мусором.

– Возможно, Брэдшо все-таки прав, – сказала Фрида. – Возможно, Мишель действительно говорила о мужчинах и женщинах. Ну, вы помните: лодки и реки.

– Кому-то придется перебрать здесь весь мусор, – заявил Карлссон, словно не услышав ее. Он вынул свой телефон. – К счастью, нам этим заниматься не придется.

Этот календарь украшали изображения деревьев. По одному дереву на каждый месяц. Когда она была маленькой, у нее был блокнот для эскизов, который хранился в верхнем ящике стола. В блокноте она зарисовала каждое дерево в саду: ясень, дуб, бук, граб, ложную акацию, яблоню, сливу и грецкий орех. Она часами заштриховывала стволы, пыталась в точности передать форму листьев. Она никогда не рисовала города, здания, людей – все эти уставившиеся на вас глаза, лица, подглядывающие из-за штор, когда вы даже не подозреваете, что за вами следят. Незнакомцы за спиной или в углу, в тени. Она предпочитала природные пейзажи. Ей нравились пустыня, и море, и большие озера.

Он принес ей бумагу, несколько карандашей и пастель. Правда, он не принес точилку, и приходилось прибегать к помощи ножа, которым она чистила картофель. Одну страницу она отводила под дерево, а еще одну расчерчивала на квадратики по количеству дней в месяце. Тридцать дней включают в себя сентябрь, апрель, июнь, ноябрь… На это ушла целая вечность, но времени у нее хватало. Собственно, пока она ждала его, у нее не было ничего, одно только время. Она сидела за небольшим столом и вместо линейки использовала книгу о садоводстве, которую он оставил во время одного из визитов на лодку. Она не могла написать дни недели, на которые выпадала каждая дата, – это было слишком сложно, к тому же календарь она сделала в сентябре, а сейчас уже наступил следующий год, 2011-й.