– Она была настоящей сорокой, – заметил Карлссон.

– Да, – нахмурилась Фрида. – Да, так и есть.

– В вашем исполнении это звучит интригующе. Но ведь так называют всех, кто собирает разные пустяки.

Фрида посмотрела в окно. Стало пасмурно.

– Здесь есть свет?

Карлссон пошел к двери, чтобы включить верхний свет, а потом ногой включил еще и старый торшер в углу. Фрида шагнула вперед и присмотрелась к торшеру внимательнее. С рамы, державшей абажур, на тонких нитках свешивались какие-то мелкие предметы, похожие на бусинки и кусочки стекла. Фрида, прищурившись, осмотрела их один за другим.

– Сороки не собирают все подряд, – задумчиво уточнила она. – Они собирают только то, что блестит.

– Я в них не очень-то разбираюсь, – признался Карлссон. – Когда они мне попадаются, то, в основном, клюют мертвых голубей.

Фрида достала из кармана новую пару хирургических перчаток и надела их.

– Вы все еще покупаете их за свой счет? – спросил Карлссон. – Мы можем приобретать их специально для вас.

– Помните, что сказала Иветта о Мишель Дойс? Что она – самая грустная женщина, которую она когда-либо встречала? Эта комната в точности такая же. Все эти мертвые кусочки птиц, газеты, сигаретные окурки, выкуренные другими людьми… В них сосредоточена грусть, о которой я даже думать не хочу. Но эти блестящие штучки – совсем другое дело. Они симпатичные.

– Если вам в принципе такое нравится.

– Подойдите поближе, посмотрите на них.

– Вы серьезно?

– Да.

Карлссон подошел.

– Что вы видите? – спросила она.

– Кусочки стекла.

Она осторожно положила один из висящих на нитке предметов на свою затянутую в перчатку ладонь.

– А вот это что такое?

– Это бусинка.

– Опишите ее мне.

– Ну, это не совсем бусинка. Это кубик из какого-то блестящего металла, а в центре у него что-то синее.

– Я думаю, синее пятнышко в центре вполне может быть ляпис-лазурью, – предположила Фрида. – А блестящий металл – серебром.

– Мило.

– Что еще?

– Вы не шутите? – удивился Карлссон.

– Нет.

Он напряг зрение.

– Тут с двух сторон висит какая-то маленькая металлическая штуковина.

– И что же это?

– Я не знаю.

– Как вы считаете, она не должна цеплять бусинку к чему-то еще?

– Возможно. А возможно, и нет.

– А теперь посмотрите сюда, – продолжала Фрида. – Здесь еще две таких штучки, а с другой стороны – еще одна. Точно такая же.

Она отступила назад. Она стояла слишком близко к лампе, и свет слепил ее.

– Должны быть еще такие же.

– То есть такие же бусинки?

– Да. Такие же бусинки.

Она начала бродить по комнате.

– Фрида…

– Заткнитесь! – отрезала Фрида.