|
ТОПОР ЗА КРЕСЛОМ
Ровно в 12.00 Линдер вышел из «Славянского базара». Внизу скучал лихач. Линдер вспрыгнул на сиденье. Возница тронул лошадей — путь лежал всего лишь на соседнюю улицу — Ильинку, 8. Здесь находилось Московское отделение Волж-ско-Камского банка. Линдер демонстративно размахивал потрфелем, который был, очевидно, пуст. Вышел он из банка спустя час, сжимая обеими руками тяжело нагруженный портфель. Опасливо озираясь, он сел в свои саночки и покатил через Мясницкую в сторону Переяславской. Когда он проезжал возле арки Красных ворот, то его догнал возок. Закутавшись в медвежью полость, там сидел улыбавшийся Квятковский: — Садитесь, пан Хамиляйнен, ко мне! Вздохнув, Линдер пересел, но приказал своему извозчику: — Поезжай за нами! И не отставай… Квятковский был в благодушном расположении духа. Он признался: — А ведь мы все время следили за вами! Не обижайтесь — дело серьезное, а генерал Кошко — лисица хитрющая. — Вы правы! Вот и мой извозчик будет ждать меня на Переяславской ровно два часа. Если я не выйду, он отправится за полицией. Лицо Квятковского свела судорога. Он кисло ухмыльнулся: — Вот это совсем лишнее! Линдер, подъезжая к дому № 14 по Переяславской, сразу же заметил на ней оживление. Четыре здоровых дворника скалывали лед. Газетчик заунывно тянул: «Мо-ско-вские веломо-ости»! Татарин с узлом на спине выкрикивал: «Старье берем! Старье берем!» Вдоль улицы стояло несколько извозчиков. На душе потеплело. Сыщик понял: операция подготовлена серьезно. …Линдера ввели в гостиную. В глубоком кресле, что стояло возле окна, сыщик сразу же разглядел мужичишку с оттопыренными ушками и идиотским выражением лица. Линдер узнал хорошо знакомую по полицейским снимкам физиономию Саньки Бабрекина. Этот безжалостный убийца-садист получил кликуху Писарь за то, что, сидя в камере, сочинял всякую чушь и небылицы про «изячную жизнь» и полагал себя великим писателем. Линдер раскрыл портфель: он был набит «куклами», но бандюги, на его счастье, приняли их за пачки крупных купюр. Сдвинули два ломберных столика и высыпали на них процентные бумаги. Линдер тшательно их сосчитал. Прошло более часа. Вдруг Линдер зашелся в жестоком кашле. Он обшаривал карманы: — Господи, где мой платок? Гх-гх! Наверное, в пальто забыл. Ох, гх-гх! Он медленно вышел в переднюю, оглянулся — воры остались в комнате. Тогда он подскочил к дверям, пытаясь отодвинуть массивную медную задвижку. Наконец, резко стукнув, она поддалась. Он вновь заспешил в гостиную, вытирая уста. И вдруг, хлопнув в ладоши, воскликнул: — Как бы мой дурак и впрямь не отправился в полицию! Он подошел к окну и, как было договорено с генералом, постучал пальцем в замерзшее окно, сделал строгий знак извозчику. Боковым зрением он увидал, что Квятковский подал какой-то сигнал Бабрекину. Тот потянул руку за спинку кресла, и в его руке блеснул топор. Не спуская глаз с убийцы, Линдер прошел на свое место. Спокойно улыбнувшись, он предложил: — А может, выпьем кофе? Квятковский, прежде настойчиво предлагавший кофе, прямо-таки расцвел: — Правильно, по чашечке! Я сам приготовлю, — и подмигнул Бабрекину. В этот момент двери в прихожей с грохотом распахнулись. В гостиную ворвались сыщики. Возглавлял их гигант атлет из Питера Каллистра-тов: — Руки вверх! — заорал он страшным голосом, и хрустальные подвески на люстре жалобно зазвенели. Преступники были так ошеломлены, что сдались без единого выстрела.
ЭПИЛОГ
Было следствие. Преступники признались, что хотели убить «маклера из Гельсингфорса: „Не отдавать же своими руками миллион!“ Если бы Линдер не стал пить отравленный кофе, то жизни его лишили бы с помощью топора. |
