После первой перемены блюд к пирующим присоединились женщины, что было в обычае горцев. Конану этот обычай понравился, и он тут же усадил Азаду рядом с собой. Старик Дастан от радости чуть не прыгал и в ладоши не хлопал, польщенный «божественным» вниманием к своей племяннице. Да и сама красавица была тронута заботой варвара и не скрывала к нему симпатии.

Веселье разгорелось с новой силой и продолжалось далеко за полночь. Сегодня веселились все жители долины; в каждом селе, в каждом доме был праздник — вернулся Сияваш, а значит, все печали позади.

Отяжелевшие от обильной еды и выпитого вина гости уже разошлись. Особо подгулявших уводили под руки. Азада проводила Конана в спальню и застелила его ложе мягкими шкурами. Они уже о многом успели поговорить, но не настолько, чтобы отпустить друг друга.

— Прошу тебя, останься, — сказал киммериец, с нежностью взяв ее за руку.

И она осталась, слова были и не нужны…

Но насладиться счастьем им не дали. Дверь тихонько скрипнула, и кто-то заглянул в комнату. Послышался до боли знакомый голос:

— Вот здесь, кажется никого нет. Входи же, душа моя, — медоточиво звал поэт.

— Пошел прочь, пес! Здесь сплю я! — рявкнул Конан.

— А богоравный Сияваш, — не растерялся Бахман. — Спи, спи. Мы тут тихонечко в уголке побеседуем о поэзии.

Певец за руку втащил за собой в спальню девушку.

Одним прыжком киммериец оказался рядом с ними и схватил поэта за шиворот.

— Ты, кажется, не слышал моих слов! — Без видимых усилий он выставил бродягу за порог и вслед за ним мягко выпроводил девицу.

— Что ты себе позволяешь, самозванец! — громким шепотом возмущался Бахман.

— Еще вернемся к этому разговору, — ледяным тоном пообещал варвар отшатнувшемуся поэту и хлопнул дверью у него перед носом

Азада беззвучно смеялась, сидя на ложе и обхватив руками колени.

— Ты такой странный бог, — прошептали ее губы.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты такой… земной… — не задумываясь ответила девушка. — Ты непременно одолеешь Гива.

— Гива? — переспросил киммериец. — Кто та кой Гив?

На некоторое время в комнате повисла напряженная тишина, лишь глаза девушки горели во тьме, испытующе изучая лицо киммерийца. Но он не отвел взгляда, и это убедило ее в его искренности.

— Я слышала, рассказывали старики — когда ты приходил в прошлый раз, то тоже не знал своего предназначения. Это было сто лет назад. Ты можешь расспросить любого, но если хочешь, то я могу рассказать эту страшную повесть.

— Услышать рассказ из твоих сладких уст будет наградой для меня.

Девушка благодарно улыбнулась.

— Когда-то, — начала она, — Стоял в долине дивный город Хаджир. Ты, наверное, видел его развалины, когда спускался с перевала. Здесь жили и вендийцы, и туранцы, и боги улыбались им с небес, оберегая заповедную долину. Пока на трон в Хаджире не взошел кровавый Гиштабс, возомнивший себя земным богом. Тех, кто ему не покорялся, тиран безжалостно казнил, и вскоре казни превратились в чудовищный ритуал человеческих жертвоприношений звероподобному владыке. И тогда боги отвернулись от нас, навеки прокляв долину, и в наказание из земных недр выползло ужасное чудовище Тахамтур, поселившееся в подвалах царского дворца и пожиравшее людей. Но Тахамтур никогда не покидал своего убежища, безжалостный Гив выходил на поверхность и ловил людей для своего господина.