Но ведь она испугалась и отпрянула до того, как ему вздумалось схватить ее...

Женщина пошевелилась. Чтобы связать ее, он оторвал несколько длинных полос от занавески. Занавеска – тоже не слишком привычная вещь на войне. Он связал женщину по рукам и ногам, но рот затыкать не стал. Одновременно он пытался понять, из чего сделана одежда, окутывавшая ее тело. Не материя, но и не газ. Какой‑то мерцающий туман, легчайший, почти неразличимый. Лишь приглядевшись, можно было отчетливо его увидеть. Что‑то вроде энергетического поля, но уж наверняка не защитного.

Она обратилась к нему на чистейшем пангали. Однако это еще ничего не значило. Уриане говорят на пангали с тем же успехом, что и земляне. Он даже пытался обучить начаткам этого языка Бестию – считалось почему‑то, что на пангали могут говорить все разумные существа, – но у него ничего не вышло. Как и со всем остальным.

Между тем именно Бестия дала ему ключ к разгадке. У женщины было с ней по меньшей мере одно общее свойство. Она тоже могла до известного предела видеть будущее. Когда за ним только закрылся люк, женщина уже знала – сейчас он спросит: «Откуда вы знаете, что меня зовут Корсон?» Да, именно ее испуг побудил Корсона напасть, но это ничего не меняло, оставался дурной вопрос: кто же начал первым? Вопрос большинства темпоральных парадоксов. Те, кто общался с Бестиями, очень скоро начинали кое‑что в этом понимать – чаще всего проверяя на собственной шкуре. Поэтому Корсон смог подсчитать, что молодая женщина предвидит будущее в пределах двух минут – дальше, чем Бестия. Но и это не проясняло, откуда она вообще взялась на Урии...

4

Наступил день – рассвело уже час назад. Они летели над океаном. Корсон как раз прикидывал, чего же ждет урианский флот, даже не попытавшийся перехватить их, когда женщина наконец очнулась.

– Вы хам, Корсон, – заявила она. – Такого мерзавца свет не видывал с самых варварских времен Солнечной Державы. Это же надо – наброситься на женщину, которая вас приютила...

Корсон внимательно смотрел на нее. Она извивалась, стараясь освободиться от пут, но в глазах больше не было страха – только злость. Стало быть, уже знает, что в ближайшее время он не сделает ей ничего плохого. Тонкие черты ее лица разгладились, и злость сменилась холодным презрением. Не будь она так хорошо воспитана, наверняка плюнула бы ему в физиономию.

– У меня не было другого выхода. Война есть война.

Она удивленно вскинула брови.

– Какая еще война? Вы с ума сошли, Корсон.

– Джордж, – поправил он. – Джордж Корсон.

По крайней мере этого она не предвидела – короткого слова, которое было его именем; или просто не пожелала им воспользоваться. Он принялся не спеша развязывать ее. Ну ясно, поэтому она и успокоилась минуту назад. Женщина не сказала ни слова, пока он возился с узлами. Затем быстро поднялась, растерла запястья и, прежде чем Корсон успел уклониться, залепила ему две пощечины. Он и глазом не моргнул.

– Так я и думала, – презрительно бросила она. – Вы даже предвидеть не способны. Как человек может до такого докатиться? Интересно, на что вы вообще годитесь? Нет, такое случается только со мной!

Она пожала плечами и устремила взгляд на море, бесшумно плескавшееся внизу.

Совсем как героиня старого стереофильма, подумал Корсон. Какого‑нибудь довоенного. Там девушки подбирали на дорогах терпевших бедствие мужчин, а потом вместе с ними попадали в разные передряги. Ну и, как водится, влюблялись. Сказки. Такие же сказки, как кофе или табак. Или такой вот корабль‑диск.

– Это мне наука – никогда больше не буду подбирать незнакомых людей, – продолжала она точь‑в‑точь как в тех старых фильмах. – Мы еще разберемся, что вы за фрукт, когда прилетим в Диото.