Только… страшно!

Сашка шел и вздрагивал, оглядывался, натыкался на негостеприимные сучки, спотыкался о корни. Он был городской житель, урбанист, продукт цивилизации. И бетонные, так сказать, джунгли были для него единственным родным местом.

А тут на тебе – лес! Все кругом шевелилось, скрипело, шуршало, посвистывало, поскрипывало, потрескивало – в общем, жило. Никогда еще он так ясно не понимал, что лес – живой. Живой и огромный. И полный, наверно, невиданных тварей. Все время ему мерещились какие-то глупости – ну, что сейчас из-за дерева выскочит кто-то. И не медведь, не волк, не человек – а кто-то черный, косматый, жуткий… И схватит его. И поволочет в неведомое мертвое озеро. Вега шагала себе впереди, он видел только ее спину, да еще ветки порой хлестали его по лицу. Она тут была как дома. Один только раз она приостановилась на развилке тропинок, ловя запахи. Дым уже давно слоился в воздухе, путался в кустах, полз по земле, словно одеяло из серой ваты. Небо померкло, вокруг заметно потемнело.

– Лес боится. – Вега повертела головой. – Всем деревьям страшно.

– А они разве чувствуют?

– Как и мы. Только по-другому. Они сейчас как люди, которых заперли в горящем доме. Ты бы боялся?

Сашка оглянулся. Ничего себе! Неужели эти сосны и ели, березы и вовсе незнакомые деревца чувствуют именно это? Тогда ему их жалко. Он-то хоть убежать может. А они – только стоять и ждать. Страшно подумать, что же чувствует дерево, когда рядом с ним горит соседнее? Это как если бы человек поблизости горел?

– Это не сказки, – тихо пояснила Вега. – Лес хочет, чтобы пожар прекратился. Он нам поможет. Сворачиваем, тут напрямик быстрее.

Наверное, уже наступило раннее утро, но сквозь дымное марево это было незаметно. Они сбежали под уклон, и, наконец, вышли к засыпанной камнями долине. Между валунами в расселинах пробирался узкий ручей.

– Гремячка! – обрадовался Сашка.

Хоть что-то в этом лесу было ему знакомо.

– Близко уже, – откликнулась Вега. Дымные полосы, свиваясь в ленты, ползли между камнями, как толстые серые змеи. Вега вытащила из рюкзака бандану, намочила ее в ручье и повязала на лицо, прикрыв рот и нос. Вторую бандану она протянула Сашке. Запасливая!

– Иначе задохнемся. Тихо! – Она вдруг шарахнулась в сторону и толкнула его за камень. – Тут «пожарники», замри! Во-он, видишь, вверх идут, к дороге… Просеку будут рубить. Только если верховой ветер в эту сторону повернет – бесполезно, накроет с головой огнем. Верховой пожар – он такой… не шевелись, не шевелись! Они, если заметят нас, в город отправят сразу, так что – шшиии!

Они застыли, прижавшись к серой в пятнах лишайника гранитной глыбе. Пожарные давно пропали в дыму, но Вега продолжала настороженно всматриваться в ту сторону. Наконец, она выбралась из укрытия на полусогнутых ногах, махнула Сашке ладонью. Прыжками они пересекли опасную тропу, и только когда с обеих сторон тропы поднялись серые скалы, Вега успокоилась.

Дым густел, заволакивал лес. Они спустились к самому ручью, Вега плеснула водой в лицо, смочила еще раз свою повязку. Сашка присел на камень. Вода отдавала дымом, все вокруг им пахло – хвоя, валуны, мох, деревья… Попалась бы им лягушка – и от нее наверняка воняло бы дымом. Стволы деревьев еле маячили в сером мареве, как привидения, дым струился и слоился, будто сшивал и заплетал в какой-то сложный серый узор весь лес. Казалось, Гремячку отдали на растерзание орде дымчатых пауков.

Откуда-то спереди до них донесся тихий поначалу треск. Сашка напрягся – началось! Они обогнули черную полосу дымившегося мха – и он увидел огонь.

Рыжий язык огня сыто глодал поваленную сосну, неторопливо переползая с ветки на ветку.