Кампанией Эдвардса мы хотя бы положили конец глупой сентиментальной чепухе о «любящих свою землю старожилах».

Выйдя из здания «Элкс-клаб», я на минуту остановился на Эймен-стрит посмотреть на горы вокруг городка. На Смагглер к северу уже лег снег, и на склоне Белл, за Литтл-Нелл, лыжни казались смутными белыми линиями. Там – модные платные трассы, ждущие Рождества и роя толстосумов-лыжников, приносящих Аспену его благосостояние: 8 долларов – чтобы покататься с этих холмов, 150 – за хорошие лыжи, 120 – за «правильные» ботинки, 65 – за свитер от «Мэгги», 75 – за парку на гагачьем пуху. И еще 200 – за палки, перчатки, очки, шапочку, носки. И еще 70 долларов – за лыжные штаны…

М-да. Лыжная индустрия – большой бизнес. А «вокруг лыж» – еще больший: 90 долларов в день за апартаменты в «Аспен-Альпс», 25 долларов с человека за обед с вином в «Парагоне». И не забудьте про «Бейтс-флоутерс» (официальные кроссовки олимпийской сборной США – самое худшее, хлипкое дерьмо, какое только можно себе представить, за 30 долларов пара).

Все вместе получается в среднем 500 долларов в неделю на одного типичного болвана, который покупает и снаряжение, и стиль по Playboy. Умножьте сто долларов в день на столько-то лыжных дней, зафиксированных в сезон 1969/70 года Аспенской лыжной корпорацией, и получите умопомрачительный доход – для деревеньки в Скалистых горах с постоянным населением чуть больше двух тысяч человек.

И это только половина истории, другая – ежегодные 30-35 % роста доходов на всех денежных фронтах. Такова (во всяком случае, до экономических эскапад Никсона) золотая жила, конца которой не видно. За последние десять лет Аспен стал подиумом и денежным центром золотой лихорадки, на которой становились миллионерами. После Второй мировой войны немцы стеклись сюда из Австрии и Швейцарии (твердя, мол, нет, мы не из Германии), чтобы стать сотрудниками зачаточных тогда неврологических курортов и спортивных центров, которые по популярности вскоре побьют гольф и боулинг. Сейчас, когда горные лыжи прочно вошли в сознание Америки, те немцы-проходимцы превратились в респектабельных бюргеров. Им принадлежат рестораны, отели, спортивные магазины и, главное, большие участки земли в окрестностях Аспена.

* * *

После отчаянной, с трюками и клоунадой кампании мы проиграли всего в шесть (6) голосов из тысячи двухсот. На самом деле мы проиграли на один (1) голос, просто пять из наших отсутствующих бюллетеней не поспели вовремя – в основном потому, что были посланы по почте (например, в Мексику, Непал или Гватемалу) за пять ней до выборов.

Мы едва не получили контроль над городом, и это важнейшее отличие нашей акции в Аспене от, скажем, кампании Нормана Мейлера в Нью-Йорке, которая была обречена с самого начала. На тот момент мы не знали прецедентов своей кампании, и даже сейчас по спокойному размышлению на ум приходит лишь одна подобная попытка, когда Боб Шир выставил свою кандидатуру на выборах 66-го года в конгресс США от Беркли-Окленд и, постаравшись потеснить либерала Джеффри Коэлена, проиграл на какие-то два процента. В остальном даже самые радикальные вылазки в предвыборную политику были театральными, заранее обреченными эскападами в стиле Мейлера-Бреслина.

Та же существенная разница очевидна уже в 70-м с его россыпью попыток захватить различные шерифские вотчины. Стью Альберт, выступая от Беркли с платформой неохиппи, набрал 65 000 голосов, но вопрос о его победе даже не рассматривался.