* * *

Розовые щеки со стильными южными брылями, мода Ивовой лиги, куртки из поплина и воротнички на пуговицах. «Дряхлость майского цвета» (по выражению Стедмана)… Рано сгорели, а может, и нечему было гореть. Мало жизни в этих лицах, и любопытства тоже немного. Страдают молча, после тридцати двигаться в этой жизни некуда, тащишь лямку и потакаешь детям. Пусть молодые веселятся, пока могут. Почему нет.

Мрачный жнец приходит в этой лиге рано. Баньши на газонах вопят по ночам вокруг чугунного негритенка в костюме жокея. А может, он сам вопит. Тяжелое похмелье, свары в бридж-клубе. Катишься в тартарары вместе с рынком акций. Господи Иисусе, мальчишка разбил новую машину, расплющил о большую каменную колонну в конце подъездной дорожки. Сломанная нога? Выбитый глаз? Пошлите в Йель, там все вылечат.

В Йель? Вы сегодняшнюю газету читали? Нью-Хейвен в осаде. Йель кишит «черными пантерами»… Говорю вам, полковник, мир сошел с ума, совершенно сошел. Да мне только сейчас сказали, что в дерби, возможно, поскачет чертова баба.

Я оставил Стедмана рисовать в «Деннике», а сам пошел делать за обоих ставки в четвертом забеге. Когда я вернулся, он напряженно рассматривал группу молодых людей за столиком неподалеку.

– Только взгляни, какое разложение на этом лице! – прошептал он. – Посмотри на безумие, алчность, страх!

Посмотрев, я быстро отвернулся от столика, который он рисовал. Его жертва оказалась моим старым другом, футбольной звездой старших классов школы с шикарным красным «шевроле» без верха, который, как говорили, ловко умеет расправляться с застежками бюстгальтеров 32 «Б». Его прозвали Котом.

Но сейчас, десяток лет спустя, я узнал бы его только здесь: бар «Денник» в день дерби самое логичное место для встречи. Косые оплывшие глаза и улыбка сутенера, синий шелковый костюм и друзья с внешностью закутивших банковских клерков.

Стедман хотел посмотреть на кентуккийских полковников, но не знал, как они выглядят. Я сказал, пусть пойдет в мужскую уборную и поищет типов в белых льняных костюмах, блюющих в писсуары.

– Обычно по переду у них большие пятна от виски. Но смотри на ботинки, это их выдает. Большинство умудряется на одежду не наблевать, но мимо ботинок никогда не промажет.

В ложе недалеко от нашей сидела полковник Анна Фридмен Голлмен, председатель и хранитель великой печати Почетного ордена «Кентуккийских полковников». Не все из эдак семидесяти шести миллионов кентуккийских полковников сумели попасть в этом году на дерби, но многие сдержали клятву и за несколько дней до скачек собрались на ежегодный обед в отеле «Силбэч».

Сами скачки были назначены после полудня, и по мере приближения магического часа я предложил Стедману, мол, наверное, надо провести какое-то время на поле, среди бурлящего человеческого моря по ту сторону беговой дорожки. Он как будто занервничал, но поскольку ничего из ужасов, какие я предвещал, пока не случилось – никаких беспорядков, огненных бурь или диких нападений пьяниц, – пожал плечами:

– Ладно, пошли.

Чтобы попасть туда, потребовалось миновать множество проходных, каждый раз спускаясь на ступеньку по социальной лестнице, а потом еще И через туннель под беговыми дорожками. На выходе из туннеля мы испытали такой культурный шок, что некоторое время приходили в себя.

– Господи милосердный! – пробормотал Стедман. – Это же… Господи!

Сжимая крохотную камеру, он ринулся вперед, а я следом, на бегу набрасывая заметки.

* * *

Полнейший хаос… Не то что лошадей, беговых дорожек не видно… Всем плевать. Огромные очереди у касс, потом люди отходят посмотреть, как на табло вспыхивают номера победителей, как в гигантской лотерее.