– Как вам теперь известно, Майкл, я тоже некогда познал бедность и отлично понимаю, что некоторые люди вынуждены жить в таких норах. Но мне непонятно другое: почему в них соглашаются жить те, кто мог бы жить в иных условиях?

 – Поймите, я не придаю этому особого значения. Мне не свойственно смотреть на окружающую действительность глазами эстета.

 – Тут не до эстетства, речь идет об элементарной чистоплотности,– – возражает американец и опять брезгливо морщит нос.

 Затем он отпивает еще глоток виски – очевидно, с целью дезинфекции. Впрочем, кажется, что он даже глотка не отпил, а только пригубил. Тут я не удержался:

 – Что-то больно робко вы начинаете предаваться пьянству.

 – Сдержанно!– – поправляет меня Сеймур.– – Я не робкого десятка, но действую всегда осторожно, Майкл. Тактика или, если угодно, характер…

 Перестав шарить глазами по мансарде, он останавливает взгляд на мне.

 – Итак, какой же ответ?

 – О чем вы?

 – О том, что вы получили сегодня под вечер. Вы же не станете меня убеждать, что затеяли с моими людьми игру в прятки только ради того, чтобы опробовать мотор своей машины.

 Он замолкает с явным намерением предоставить мне слово, только я, по крайней мере сейчас, не собираюсь высказываться.

 – Еще в воскресенье вечером вы сообщили в Софию о моем предложении, Майкл. Это вполне понятно и нам хорошо известно. А сегодня вы получили инструкции по этому вопросу. Это нам тоже понятно и тоже известно. Так вот, я и спрашиваю, какие вам дали инструкции?

 В тоне моего собеседника, внешне вполне дружелюбном, проскальзывают чуть заметные металлические нотки.

 – Вы весьма вольно импровизируете, Уильям. Никаких инструкций я не получал.

 – В таком случае я хочу знать ваш собственный ответ на мое предложение. Ответьте мне ясно и совершенно определенно: «да» или «нет».

 – Нет.

 – Значит, вам дано указание воздержаться,– – кивает американец.– – Тем лучше. Это возвращает нас на исходные позиции. Как будто мы начинаем все сначала. Так что ваше согласие теперь будет именно вашим согласием, а не согласием инстанций, стоящих у вас за спиной.

 – Верно. В случае, если согласие будет дано.

 Как бы пропустив эти слова мимо ушей, Сеймур смотрит на часы.

 – Грейс что-то запаздывает,– – говорю я и тоже смотрю на часы.

 – Грейс должна опоздать,– – произносит гость.– – Прежде чем начать пьянствовать и заниматься женщинами, нам предстоит проделать небольшую работу. Словом, нам необходимо поговорить.

 – По-моему, за эти дни мы наговорились до отупения.

 – Правильно. И все же к заключению пока не пришли. К тому же сегодня под вечер многое изменилось. Так что нам все-таки необходимо переговорить.

– Раз необходимо… Главное, чтобы Грейс не задержалась больше, чем нужно.

 Моя реплика как бы возвращает Сеймура к чему-то забытому, и он неожиданно бросает мне с упреком:

 – Вы умыкнули у меня Грейс, Майкл…

 – Скорее, она меня пыталась умыкнуть. Меня бы нисколько не удивило, если к этому вы приложили руку. Невинная инсценировка вроде той драки, в которой вы спасли мне жизнь.

 – В своей мнительности вы слишком далеко заходите,– – сухо замечает мой гость.

 – Послушайте, Уильям, вы неплохой трюкач, но не пытайтесь выдавать свое трюкачество за нечто совсем другое, изображать тут ревность, дружбу и прочее. Все ваши контакты со мной – это обычные инсценировки. Тут и Дороти, и те двое, глухой и плешивый, и случайные встречи, и вечер у Тейлоров, и прогулки, и обеды, и драка, и любовь Грейс, и ваши собственные дружеские чувства…

 – Инсценировки имели место,– – спокойно подтверждает Сеймур.